Дорогие товарищи!
Я с полной готовностью отвечаю на написанное мне тов. Навилем письмо, в котором затрагиваются важнейшие для французской оппозиции вопросы.
Я не буду останавливаться на прошлом французской оппозиции. Это потребовало бы слишком много времени. Так как прошлое нас интересует прежде всего под углом зрения практических задач сегодняшнего и завтрашнего дня, то я ограничусь лишь самыми общими выводами на этот счет в связи с письмом т. Навиля.
Французская оппозиция не вела до настоящего времени политической работы в подлинном смысле слова. Вследствие этого она почти не выходила из эмбрионального состояния. Но в этом состоянии нельзя оставаться безнаказанно долгое время. Правое и левое крыло выкристализовывались в ней почти вне связи с борьбой французского пролетариата, и потому нередко по случайным линиям. Тот факт, что французская оппозиция слишком долго задержалась на первой стадии развития привел к ее почкованию на консервативные группы, озабоченные главным образом самосохранением.
Все это верно. Но все это ни в каком случае не может служить доводом против необходимости оценивать каждую и всякую группу под углом зрения трех основных тенденций в Коминтерне и вокруг него: левой (марксистской или ленинской), центристской (сталинской) и правой (Бухарин, Брандлер и пр.).
Эти основные критерии вытекают не из особенностей развития отдельных групп и группок французской оппозиции, а из об'ективных условий: из соотношения классов, характера эпохи, характера данного периода эпохи, и пр. Именно поэтому основные тенденции имеют международный характер. Если мы не хотим запутаться в оценке отдельных оппозиционных групп, окостеневших, прежде, чем они успели развиться, то мы должны итти от об'ективного к суб'ективному, от международного к национальному, от классов к партиям и фракциям.
"Стоит ли, однако, отдавать столько внимания Брандлеру или Суварину, когда перед коммунизмом стоят столь гигантские исторические задачи?" -- это довольно излюбленный довод, который кажется глубокомысленным, а на самом деле отражает лишь поверхностность и безразличие. Люди, которые так рассуждают, показывают этим только, что они совсем и не собираются практически приступать к разрешению "гигантских задач". Прятаться за спину великих перспектив, чтобы ничего не делать, это излюбленная повадка скептиков и диллетантов. Голыми руками нельзя воздействовать на исторические события. Нужно орудие. Основным орудием является партия, для данного этапа -- фракция. Фракция об'единяется на почве определенных идей и методов действия. Идейная неряшливость сегодня означает политическую несостоятельность завтра. Когда летчик собирается лететь через океан, он должен с удесятеренным вниманием проверить гайки, винты, затворы и скрепы. Для него нет ничего мелкого. А мы ведь только начинаем строить орудие будущего полета. Неряшливость здесь особенно преступна.
Суварин так безнадежно сбился с пути именно потому, что порвал с марксистким методом, пытаясь заменить его своими суб'ективными и капризными наблюдениями, размышлениями и "изучениями". Всякая группа, которая пыталась бы связать в этих условиях свою судьбу с судьбой этого метода, была бы обречена на гибель.
Но кроме правой тенденции, есть: другая опасность, очень острая на данной стадии движения. Я бы ее назвал опасностью мелко-буржуазного диллетантизма. В России оппозиция борется в таких условиях, что оставаться в ее рядах могут только подлинные революционеры. Этого нельзя сказать без ограничений о Западной Европе, в частности о Франции. Не только в среде интеллигенции, но даже и в среде верхнего слоя рабочих, есть не мало элементов, которые охотно готовы носить звание самых крайних революционеров, если это не налагает на них никаких серьезных обязательств, т. е., если это не вынуждает их жертвовать своим временем, своими материальными средствами, подчиняться дисциплине, рисковать своими привычками и своим благополучием. Послевоенная встряска создала не мало таких революционеров по недоразумению, а по сути замаскированных под коммунизм недовольных филистеров. Некоторые из них попали и в оппозицию, потому что принадлежность к оппозиции, при нынешнем положении, налагает меньше обязательств даже, чем принадлежность к официальной партии. Незачем говорить, что такого рода элементы являются баластом и притом очень опасным. Они согласны на сто процентов принять самую революционную программу, но бешенно упираются, когда нужно сделать первый шаг для ее осуществления. В трудных условиях они, конечно, под благовидным предлогом покинут наши ряды. Нужна серьезная проверка, нужен строгий отбор, на основе революционной работы в массах.
Задача французской оппозиции состоит в том, чтобы выйти на путь такой работы. Для начала нужна, по меньшей мере, еженедельная газета, и притом немедленно.
Для вас не секрет, что отдельные группы и лица открыли борьбу против еженедельника еще прежде, чем он появился. В интересах этой борьбы заключаются сейчас спешно самые неожиданные союзы. Еще вчера А говорил и писал: "Недопустимо привлекать Б к общему делу, ибо он способен лишь погубить его". Б в свою очередь писал: "А не заслуживает ни политического, ни нравственного доверия". Сегодня оба пишут: "Самое лучшее решение это А плюс Б". Некоторые прибавляют, что всякое другое решение будет "бюрократическим". Особенно легко, как известно, щедры на обвинения в бюрократизме неудачные бюрократы зиновьевской школы.
Т. т. Навиль и Жерар имели возможность беседовать с Росмером и знают от него самого, что ни он ни его друзья не считают сегодняшнюю группировку окончательной. Дело идет пока лишь о том, чтобы начать. Поправлять, дополнять, улучшать можно и должно на ходу, привлекая все новые и новые силы и, конечно, отбрасывая элементы, оказавшиеся при проверке негодными. Только так и строится живое дело.
Откуда взялась группировка "Веритэ"? Она сложилась сравнительно в короткий срок, но вовсе не случайно. Под знаменем "Веритэ" собираются активные товарищи из разных групп, только потому, что попытка опереться на одну из существующих групп для создания еженедельника ни к чему не привела. Ответ был один и тот же: "Нет сил и нет средств". Как будто, сидя в комнате, можно дожидаться откуда-то сил и средств. Как будто силы и средства падают с неба, а не создаются энергичной работой. Люди вполне удовлетворялись, выпуская время от времени сборники оппозиционных документов, и совершенно не замечали вопиющего, прямо таки убийственного несоответствия между теми идеями, какие они принимали на словах, и теми методами, какие они применяли на деле.
Тов. Навиль пишет, что русская оппозиция сама виновата в том, что поддерживала "послушных", которые не всегда являются самыми активными и революционными. Я не буду здесь говорить о внешних условиях, которые до последней степени затрудняли общение наше с заграницей и ставили часто нашу связь с иностранной оппозицией в зависимость от отдельных, случайных и не всегда подходящих товарищей. Ошибок в этой области было наделано, разумеется, не мало. Но суть дела все-таки не в этом. Отдельные представители русской оппозиции заграницей только потому приобретали непропорционально большое влияние, что группы самой французской оппозиции оказывались слишком слабы, слишком мало связаны с движением собственной страны. Выход тут один: укреплять оппозицию на французской почве. Говорить, как Суварин, что нам грозит перенесение в ряды оппозиции методов Коминтерна, ни с чем не сообразно. Нынешние методы Коминтерна предполагают прежде всего наличие государственной власти и государственной кассы. Без этого они немыслимы. Я могу здесь только повторить слова Г. Гурова на эту тему: "Революционные кадры в каждой стране должны формироваться на собственном опыте и стоять на собственных ногах. Русская оппозиция не располагает -- приходится сейчас почти сказать: к счастью -- ни орудиями государственной репрессии, ни финансовыми рессурсами государства. Дело может итти только и исключительно об идейном влияни, об обмене опытом... Источников влияния и силы каждая национальная секция оппозиции должна искать внизу, а не наверху, в среде собственных рабочих, в группировке вокруг себя молодежи, в неутомимой, энергичной и подлинно самоотверженной работе".
Вы сможете сказать, что я то же виноват в затяжке дела, посколько поддерживал издания, отражавшие вчерашний день, а не подготовившие завтрашний. Возможно, что за последние месяцы я слишком терпеливо дожидался инициативы людей, неспособных к инициативе, слишком долго ограничивался уговариванием в письмах и проч. Но в конце концов дело здесь идет о двух трех лишних месяцах, и только.
Но я полностью согласен с тем, что пора называть вещи и людей вслух по именам. Дипломатия кружков не подвинет нас вперед. В чем может состоять ныне демократия внутри оппозиции? В том, чтобы оппозиция в целом знала все, что делается, как и почему делается. Старые методы кружков исчерпали и скомпрометировали себя в конец. В моменты переломов очень важно наблюдать и проверять деятельность отдельных групп и лиц. Теперь дело идет не о повторении готовых формул, а о том, чтобы показать на деле, на что данная группа или ее отдельные представители способны. Короткая история подготовки еженедельника полна поучительности. С этой историей -- по документам, по письмам, надо познакомить каждого активного оппозиционера. Только так и складываются кадры. Только так и устраняются фиктивные величины и разрушаются мнимые репутации. Только так завоевывают доверие те, которые этого доверия заслужили. Только так мы перейдем от замкнутой дипломатии и склоки кружков к настоящей демократии внутри оппозиции.
Проделавши ряд кризисов, из которых каждый немножко напоминает бурю в стакане воды, оппозиция не только окажется во всеоружии еженедельника, но почувствует себя более сплоченной, окрепшей и выросшей.
Теперь редакция "Против течения" выдвигает новый довод в пользу дальнейшей пассивности: необходимо де предварительно принять "платформу". Трудно придумать более безжизненную демонстрацию доктринерства. Удивляюсь, как группа "Контр ле куран", в среде которой есть и рабочие, не понимает, что нелепо требовать, чтобы пролетариат или его авангард, или оппозиция, которая хочет быть авангардом авангарда, оставались на своих местах, пока кто-то напишет для них в свободные часы спасительную платформу. За два месяца нам дали два отрывка, ни на шаг не подвигающие нас вперед, через месяц нам обещают продолжение, еще через месяц окончание, а затем только начнется обсуждение. Согласятся ли другие группы принять за основу обсуждения проект, выскочивший из головы автора в готовом виде? Что касается меня, то я бы на основании первых двух частей голосовал против. Это не платформа, а литература, и притом, не самая лучшая. Я надеюсь показать это на страницах нашего будущего международного журнала "Оппозиция".
Чтоб приступить к политической работе, у оппозиции есть совершенно достаточная программная база, обеспеченная всей предшествующей ее борьбой. Из этой базы надо исходить. И только активное участие в политической жизни может подготовить условия для создания платформы, и не только платформы, н и марксистской программы Коммунистическаго Интернационала. Из попытки Паза создать платформу лабораторным путем ничего не выйдет. Будем надеяться, что после того, как этот опыт будет проделан и обнаружит свою несостоятельность, большинство группы поддержит инициативу действия, т. е. станет под знамя "Веритэ". Их встретят по-дружески, несмотря на сегодняшние ошибки.
В этой же связи нужно сказать несколько слов о т. Трене. Здесь нужно поставить все точки над и. Как ни расходились разные группы оппозиции между собой, но в одном они сходились все: ни одна не считала возможным работать с Треном. Все указывали на его прошлое. Я считал и считаю, что, несмотря на это прошлое, дверь должна оставаться открытой и для Трена. В этом смысле я писал ему самому. Я старался раз'яснить ему при этом, что, прежде чем проявлять такую строгость по отношению ко всем другим, ему необходимо завоевать доверие к себе. Тов. Трен не понял моих советов. Он заявляет теперь, что редакция "Веритэ" не заслуживает его политического доверия. Разумеется, в политике ни абсолютному, ни слепому доверию места нет. Без проверки и контроля никакая серьезная политическая работа невозможна. Но надо же сказать прямо: из всех возможных кандидатов в руководители еженедельника Росмер имеет наибольше прав на доверие, а Трен -- наименьше. Этим я вовсе не хочу сказать, что у Росмера не было ошибок. Безгрешных людей вообще нет на свете. Я беру политическое поведение в широком масштабе. Росмер был одним из тех нескольких десятков довоенных революционеров, которые сохранили неколебимую верность интернационализму во время войны. Росмер первый откликнулся на голос октябрьской революции и прибыл в Москву, чтобы заложить первые камни Интернационала. Когда в конце 23-го года эпигоны начали ревизию марксизма, Росмер поднял голос протеста, не испугавшись тех гнусностей, какие двинуты были против него зиновьевскими агентами с большим процентом карьеристов.
Такого рода факты входят в политическую биографию крупными вехами, и по этим вехам можно определять путь революционера.
В биографии т. Трена таких фактов еще нет. Он стал революционером после войны. Его новое миросозерцание еще ни разу не подвергалось испытанию больших событий. В 23-м году Трен стал орудием ложной политики и гибельного режима, от которых французская партия, как и весь Коминтерн, не освободились до сего дня. Почти до середины 1927 года Трен поддерживал официальную линию Коминтерна и борьбу против оппозиции. В мае 1927 года на расширенном исполкоме Коминтерна Трен, хотя и вносил отдельные критические заявления, но голосовал все же за резолюции Сталина -- Бухарина по китайскому вопросу, по англо-русскому комитету и по вопросу об оппозиции. Между тем Трен прожил перед этим полтора года в Москве, и имел полную возможность наблюдать и изучать борьбу оппозиции против Сталина. Примкнув осенью 1927 года к оппозиции, Трен оставался зиновьевцем, что означает комбинацию из центризма и ультра-левизны. Наконец, и сейчас, легкость, с которой Трен меняет свои оценки и готовность его вступить в любую комбинацию, чтоб помешать делу, раз не он, Трен, им руководит, свидетельствуют о том, что Трен намерен зиновьевские методы применять в рамках оппозиции. Это нельзя допустить. Если Трен хочет занять место в общих рядах и доказать на деле, что его интересуют успехи оппозиции, а не только место Трена в оппозиции, мы все будем этому одинаково рады. Только на этом пути можно завоевать нравственное доверие, без которого абсолютно немыслимо претендовать на сколько-нибудь руководящую роль в революционной борьбе.
Но надо кончать это письмо.
Мне думается, что платформу для французской оппозиции на ближайший период можно бы формулировать очень кратко. Примерно так:
1. Хорошо понять и раз'яснять другим, что важнейшей и неотложнейшей задачей является сейчас создание еженедельника левой коммунистической оппозиции.
2. Понять и раз'яснять другим, что группа "Веритэ", при нашей общей поддержке дает наибольше гарантий относительно того, что еженедельник будет чужд личных пристрастий и происков, а явится подлинным органом коммунистической левой в целом.
3. Открыто, гласно, твердо, энергично поддерживать инициативу "Веритэ" -- литературным сотрудничеством, созданием сети рабочих корреспондентов, денежными сборами и пр., и пр.
4. Открыто и твердо осудить попытки поставить конкурирующий орган, как продиктованные кружковыми происками, а не интересами оппозиции.
Эта "платформа" не охватывает многих вопросов. Зато она затрагивает самый жизненный и острый вопрос, без разрешения которого все большие планы, намерения и "платформы" останутся в области фраз.
Как я вижу из письма т. Навиля и из беседы с т. Жераром, вы согласны также и с тем, что группа, сплотившаяся вокруг "Веритэ" имеет в данных условиях, наибольше шансов поставить необходимый еженедельник. Это второй шаг, не менее важный, чем первый. Я хотел бы надеяться, что вы сделаете вскоре и третий шаг: об'явите дело "Веритэ" вашим собственным делом.
С коммунистическим приветом.
Л. Троцкий.
11 августа 1929 г.