Уже в 1877 г. Людвиг Нуаре писал: Язык к жизнь разума вытекли из совместной деятельности, направленной к достижению общей цели, из первобытной работы наших предков *64. Развивая далее эту замечательную мысль, Л. Нуаре указал на то, что первоначально язык обозначает предметы об'ективного мира не как имеющие известный образ, а как получившие таковой (nicht als Gestalten, sondprn als gestaltete), не как активные, оказывающие известное действие, а как пассивные, подвергающиеся действию *65. И он поясняет это тем справедливым соображением, что все предметы входят в поле зрения человека, т.-е. делаются для него вещами лишь в той мере, в какой они подвергаются его воздействию, и сообразно с этим они получают свои обозначения, т.-е. имена *66). Короче, человеческая деятельность, по мнению Нуаре, дает содержание первоначальным корням языка *67). Интересно, что Нуаре находил первый зародыш своей теории в той мысли Фейербаха, что сущность человека состоит в общественности, в единстве человека с человеком. О Марксе он, повидимому, не знал ничего, в противном случае он увидел бы, что его взгляд на роль деятельности в образовании языка ближе к Марксу, оттенявшему в своей гносеологии человеческую деятельность в противоположность Фейербаху, говорившему преимущественно о созерцании.
Едва ли нужно напоминать по поводу теории Нуаре, что характер деятельности людей в процессе производства определяется состоянием их производительных сил. Это очевидно. Полезнее будет отметить, что решающее влияние бытия на мышление особенно ясно видно у первобытных племен, общественная и умственная жизнь которых несравненно проще, нежели жизнь цивилизованных народов. Фон-ден-Штейнен пишет о туземцах центральной Бразилии, что мы поймем их только тогда, когда будем их рассматривать, как создание (Erzeugniss) охотничьего быта. Главнейшим источником их опыта были животные, -- продолжает он,-- и с помощью этого опыта... они, главным образом, и об'ясняли себе природу, составляли свое миросозерцание *68. Условия охотничьего быта определяли собою не только миросозерцание этих племен, но также их нравственные понятия, их чувства и даже,-замечает тот же писатель,-эстетические вкусы. И совершенно то же мы видим у пастушеских племен. У тех из них, которых Ратцель называет односторонними скотоводами, предметом, по крайней мере, 90% всех их разговоров является скот с его происхождением, привычками, достоинствами и недостатками *69. Такими односторонними скотоводами были, например, несчастные герреро, с такой зверской жестокостью усмиренные недавно цивилизованными германцами *70.
Если главнейшим источником опыта были у первобытного охотника животные, и если все его миросозерцание строилось на этом опыте, то неудивительно, что и вся мифология охотничьих племен, заменяющая собою на этой ступени и философию, и теологию, и науку, почерпает свое содержание из того же источника. Что характеризует собою мифологию бушменов, -- говорит Андрью Лэнг, -- так это почти исключительная роль, которую играют в ней животные. Кроме одной старухи, там и сям появляющейся в их бессвязных легендах, в этих мифах вряд ли когданибудь выступает человек *71. По словам Бр. Смита, боги австралийцев, -- подобно бушменам, еще не вышедшим из охотничьем быта, преимущественно птицы и животные Тут надо помнить то замечание Рих. Андрэ, что первоначально человек воображает своих богов в виде животных. Когда впоследствии начинается антропоморфизация животных, возникают мифические превращения людей в животных. (EthnograpMsche Parallele und Vergleiche. Neue Folge, Leipzig 1889, S. 116), Антропоморфизация животных предполагает уже сравнительно более высокую ступень развития производительных сил. Ср. та, же Фробениуса, Die Weltanschauung der Naturvolker. Weimar 1898, S. 24. .
Религия первобытных племен изучена пока еще недостаточно хорошо. Но то, что мы уже знаем о ней, безусловно подтверждает правильность того краткого положения Фейербаха-Маркса, что не религия делает человека, а человек делает религию. Эд. Тейлор говорит: Очевидно, что у всех народов типом божества служил человек; вследствие этого строй человеческого общества и его правительство становятся образцом, согласно которому создается небесное общество и небесное правительство *72. Это уже, несомненно, материалистический взгляд на религию: известно, что еще Сен-Симон держался противоположного взгляда, об'ясняя общественный и политический строй древних греков их религиозными верованиями. Но еще гораздо важнее то, что наука уже начинает обнаруживать причинную связь между развитием техники у первобытных народов и их миросозерцанием *73, С этой стороны ей, очевидно, предстоят богатейшие открытия18.
Из идеологии первобытного общества лучше других изучено теперь искусство. В этой области собран богатейший материал, самым недвусмысленным и самым убедительным образом свидетельствующий о правильности и, так сказать, неизбежности материалистического об'яснения истории. Этот материал так велик, что мы можем перечислить здесь лишь главнейшие из относящихся сюда сочинений:, Schweinfurth, Аrtes Каковы те выводы, к которым пришла современная наука по вопросу о возникновении искусства, покажут следующие положения из перечисленных нами авторов.
Гернес говорит *74. Орнаментика может развиваться только из промышленной деятельности, которая представляет собою ее вещественную предпосылку; народы, совсем не знающие промышленности... не знают и орнаментики.
Фон-ден-Штейнен считает, что рисование (Zeichnen) развилось из обозначения предметов (Zeichen) с практическими целями.
Бюхер пришел к тому заключению, что работа, музыка и поэзия на первоначальной ступени развития сливаются в одно, но что основным элементом этой троицы была работа, между тем как музыка и поэзия имели лишь второстепенное значение. По его мнению, происхождение поэзии надо искать в труде. Он замечает, что ни один язык не располагает слова, составляющие предложения, в ритмическом порядке. Невероятно потому, чтобы люди пришли к размеренной поэтической речи путем употребления своего обыденного языка: этому противилась внутренняя логика этого языка. Как же об'яснить происхождение размеренной ритмической речи? Бюхер предполагает, что размеренные ритмические движения тела сообщили образной поэтической речи законы своего сочетания. Это тем более вероятно, что на низших ступенях развития эти ритмические движения обыкновенно сопровождаются пением. Но чем же об'ясняется сочетание телодвижений? Характером производительных процессов. Таким образом, тайна стихосложения лежит в производительной деятельности *75.
Р. Валлашек так фopмулиpуeтсвои взгляд на происхождение сценических представлений у первобытных племен *76: Предметами этих представлений были:
1. Охота, война, гребля (у охотников, жизнь и привычки животных; животные пантомимы; маски) *77). 2. Жизнь и привычки скота (у пастушеских народов). 3. Работа (у земледельцев: посев, молотьба, уход за виноградниками).
В представлении участвовало все племя, которое при этом пело (хор). Распевались лишенные смысла слова: содержание давалось именно представлением (пантомимой). Изображались только действия обыденной жизни, абсолютно необходимые в борьбе за существование. Валлашек говорит, что у многих первобытных племен при таких представлениях хор делился иногда на две противостоящие одна другой части Таков был,-- прибавляет он,-- первоначальный вид греческой драмы, которая прежде тоже была животной пантомимой. Животным, игравшим наибольшую роль в хозяйственной жизни греков, была коза (слово трагедия и происходит от tragos-козел). Трудно придумать более яркую иллюстрацию к тому положению, что не бытие определяется мышлением, а мышление-бытием!