Предположим, что владелец известной суммы денег, наживший их каким-нибудь путём, быть может и трудом, превращает их в капитал. Всего у него 10 000 марок; 9000 он затрачивает на постоянный капитал, а 1000 -- на переменный, т. е. на заработную плату. С помощью этого капитала он производит массу продуктов стоимостью в II 000 марок, которые он продаёт по их полной стоимости. Прибавочную стоимость в 1000 марок он потребляет, и воспроизводство совершается в прежнем размере: 9000 марок затрачиваются на постоянный, а 1000 -- на переменный капитал.
Однако мы видим теперь разницу сравнительно с тем, что было раньше: 1000 марок, которые во время первого производственного процесса были израсходованы на заработную плату, не были произведены трудом занятых в предприятии рабочих, а произошли из другого источника; быть может, сам капиталист заработал их своим трудом. Откуда же происходят те 1000 марок, которые выплачиваются в качестве заработной платы при повторении производственного процесса? Они представляют собой реализацию стоимости, произведённой рабочими во время предшествующего производственного процесса. Рабочие не только перенесли на продукт стоимость постоянного капитала (9000 марок), но и создали новую стоимость (в сумме 2000 марок), из которых одна часть (1000 марок) .равна стоимости их рабочей силы, а другая представляет прибавочную стоимость.
Если мы будем рассматривать капиталистический процесс производства как однократный производственный процесс (или если мы рассматриваем первый производственный процесс при первоначальном помещении капитала), то заработная плата будет представляться авансом, уплачиваемым из кармана капиталиста. Если же мы будем рассматривать капиталистический процесс производства как процесс воспроизводства, то мы увидим, что рабочий оплачивается из продукта его собственного труда.
Возвратимся к нашему примеру. Предположим, что каждый производственный период занимает полгода. В течение каждого года наш капиталист кладет себе в карман 2000 марок прибавочной стоимости, которые он потребляет. В течение 5 лет он потребит 10 000 марок -- стоимость, равную его первоначальному капиталу. Но и теперь он будет попрежнему владеть капиталом в 10 000 марок.
Этот новый капитал равен по величине своей стоимости первоначальному, но его основа иная. Первоначальные 10 000 марок происходили не от труда занятых в его предприятии рабочих, а из другого источника. Но эти 10 000 марок капиталист проел в течение 5 лет. Если он всё же и теперь имеет 10 000 марок, то они происходят из прибавочной стоимости. Таким образом, всякий капитал, из какого бы источника он ни происходил первоначально, через некоторое время уже путём простого воспроизводства превращается в капитализированную прибавочную стоимость, в продукт чужого прибавочного труда, в накопленный капитал.
Исходным пунктом капиталистического процесса производства является отделение рабочего от средств производства, скопление неимущих рабочих, с одной стороны, скопление средств производства и средств существования -- с другой. В капиталистическом процессе воспроизводства этот исходный пункт капиталистического производства становится его результатом. Таким образом, капиталистический процесс воспроизводства сам всё снова порождает и сохраняет свои собственные условия -- капитал и класс наёмных рабочих.
Средства существования и средства производства, которые производят наёмные рабочие, принадлежат не им, а капиталистам. Наёмные рабочие всё вновь и вновь выходят из процесса производства такими, какими они в него вступили,-- неимущими пролетариями. Напротив, капиталисты в конце каждого производственного периода всё снова оказываются собственниками средств существования, покупающих рабочую силу, и средств производства, применяющих производителей.
Таким образом, рабочий сам постоянно воссоздаёт условия своей зависимости и своей нищеты.
Но процесс воспроизводства капитала делает необходимым и воспроизводство рабочего класса.
Поскольку мы исследовали процесс производства как однократный и вместе с тем единичный процесс, мы имели дело только с единичным капиталистом и единичным рабочим. При этом казалось, что рабочая сила, а вместе с нею и неотделимый от неё рабочий, принадлежит капиталисту только во время своего производительного потребления, т. е. в течение рабочего дня. В остальное же время рабочий как будто принадлежит себе и своей семье. Когда он ест, пьёт и спит, он делает это для самого себя, а не для капиталиста.
Но как только мы станем рассматривать капиталистический способ производства в его непрерывном возобновлении, т. е. как процесс воспроизводства, то нам уже наперёд приходится иметь дело не с отдельным капиталистом и рабочим, а с классом капиталистов и классом рабо чих. Процесс воспроизводства капитала требует увековечения рабочего класса. Это значит, что для того, чтобы процесс производства мог постоянно возобновляться, рабочие должны всё снова восстанавливать свою израсходованную рабочую силу и заботиться о постоянном притоке свежих рабочих сил. Капитал находится в удобном положении, так как может спокойно предоставить исполнение этих важных функций инстинкту самосохранения и размножения рабочих.
Вне своего рабочего времени рабочие живут, повидимому, только для себя. В действительности даже и тогда, когда они «пребывают в праздности», они живут для класса капиталистов. Когда они после работы едят, пьют, спят и т. д., то тем самым они сохраняют класс наёмных рабочих, а следовательно, и капиталистический способ производства. Когда капиталист -- кормилец, как его называли в патриархальные времена, работодатель, как его окрестили германские профессора-экономисты,-- выплачивает рабочему заработную плату, то этим он даёт ему лишь средства сохранить себя и, поскольку от него зависит, свой класс в интересах класса капиталистов.
Потребляя средства существования, которые они покупают за свою заработную плату, рабочие вынуждены всё снова и снова продавать свою рабочую силу.
Таким образом, с точки зрения воспроизводства рабочий занят в интересах капитала не только в течение своего рабочего времени, но и во время досуга. Он ест и пьёт уже не для себя, а для того, чтобы сохранить свою рабочую силу для класса капиталистов. Поэтому капиталисту совсем не безразлично, как рабочий ест и пьёт. Если он напивается по воскресеньям так, что по понедельникам бывает в похмелье, вместо того чтобы дать отдых своей рабочей силе и восстановить её, то капиталисту это кажется не ущербом для самого рабочего, а преступлением против капитала, расхищением принадлежащей капиталу рабочей силы.
Уже не только купленная рабочая сила, но весь рабочий, весь рабочий класс представляется с точки зрения процесса воспроизводства принадлежностью капитала. Там, где рабочий этого не сознаёт и имеет возможность уклониться от этого, например посредством эмиграции, капиталист при известных обстоятельствах не останавливается перед тем, чтобы с помощью принудительных законов внушить ему, что он должен поддерживать себя и размножаться не для себя, а для капитала.
Так, например, эмиграция искусных рабочих была прежде в большинстве государств запрещена законом. В настоящее время в этом нет нужды. Капиталистический способ производства настолько окреп, что его законы, вообще говоря, осуществляются как принудительные экономические законы, не нуждаясь в специальной политической помощи. Рабочий в настоящее время прикован к капиталу невидимыми цепями и наталкивается на капитал всюду, куда бы он ни повернулся.
Впрочем, нашим «социальным реформаторам» эта зависимость от класса капиталистов кажется всё ещё недостаточной. Прикрепление рабочего к отдельному капиталисту посредством ограничения свободы передвижения, введение усовершенствованной системы рабочих домов и другие подобные «реформы» являются в их глазах целительными средствами для «разрешения социального вопроса».