В последнее время ближние азиатские диктаторы мелькали на российском ТВ чаще обычного. Изгнанная Исламом Каримовым узбекская оппозиция провела свой съезд в России. Сапармурат Ниязов а) отменил двойное гражданство для туркменистанцев, б) в память о своем студенчестве преподнес денежный подарок родному ВУЗу — питерскому Политехническому институту, в) получил анафему российской Госдумы, которая отныне не рекомендует россиянам посещать Туркменистан.
На пространствах бывшего СССР образовались несколько государств, довольно кичево пиарящих себя как «традиционные восточные сатрапии». Режимы Каримова и Туркменбаши не только не опасаются утечки информации о произволе, но, напротив, с вызовом подбрасывают негодующей западной общественности все новые и новые свидетельства своего демонизма. То в Белоруси и Германии издадут свод плоских мудростей Ниязова «Рухнамэ», то в прессу попадут подробные сведения о пытках политзаключенных в узбекских и туркменских тюрьмах, то выгонят из Ташкента представителя «Мемориала», который пытался писать об Узбекистане правду. Мелкие бандитские режимы хотят выглядеть в глазах мира легендарными абсолютистскими империями времен Бухарского эмирата. Да еще с налетом сталинского тоталитаризма. Банальный произвол хочет казаться произволом высоким, литературным, пафосным, освященным исторической преемственностью. Обратите внимание: в западную прессу попадают только «красивые», «знаковые» свидетельства диктатуры. Как-то: общенациональный конкурс на знание произведений Каримова (общественность: какой кошмар!). Золотая голова Туркменбаши, поворачивающаяся вслед движению своего небесного брата Солнца (общественность: о, ужас!). Изъятие из публичного доступа классической литературы, в которой «не раскрывается тема независимости Узбекистана», а в числе изъятых — Достоевский и Свифт (общественность: смерть тиранам!). И т. д. Настаивая на ассоциации со Сталиным и великими кровопийцами средневековья, режимы Каримова и Ниязова напрашиваются на пугливое, но уважение. На то уважение, которое отравленный вирусом демократии интеллигент втайне испытывает к мачо.
«Низкие» свидетельства произвола — страшная коррупция, произвол узбекской и туркменской «милиции», которая является, по сути, сетью независимых бандформирований, острый дефицит газа на внутреннем рынке, в то время как элиты бойко торгуют им на внешнем — эти факты у нас не столь популярны. Даже не оттого, что каримовская и ниязовская пропаганда как-то изощренной фильтруют факты. Мы сами отторгаем их, предпочитая ужасаться «красивому» произволу вместо «некрасивого». Мы не хотим разрушать привычные образы «великих и ужасных» диктаторов, с которыми нам куда приятнее иметь дело, чем с образами банальных жлобов. Наше воображение желает облагородить жестокость. Во всяком случае, сделать ее осмысленной и возвышенно-целенаправленной. Западная демократия правильна, но скучна, и желание восполнить недостаток щекочущей нервы поэзии заставляет нас самих, без дополнительных просьб Каримова, одевать гнусное рыло его режима в золоченую рамку абсолютизма.
Между тем мнимые атрибуты сатрапии — оружие, изготовленное специально для нас, для западной интеллигенции. Население описываемых государств, хотя и испытывает из-за него известные неудобства, гораздо больше страдает от другого — от полного отсутствия правовой системы, от сросшихся с властью монополий, которые упраздняют конкуренцию и фактически принуждают население пользоваться их товарами и услугами, от грабежей «правоохранительных органов», от характерной для докапиталистических формаций нищеты и безработицы и проч. Эти страдания не экзотичны, а потому не слишком нас трогают.
Пиар династической формы правления, которым эти элиты успешно пугают цивилизованный мир, есть гениальный способ скрыть и от него, и от собственного народа куда более страшную правду. Бытует ошибочное мнение, что даже вконец зарвавшийся монарх непременно позаботится о том, чтобы передать в наследство сыну хоть какое-то подобие государства. Стало быть, он не заинтересован в его окончательном развале. Выбирая между монархической диктатурой и криминальной анархией, обыватель всегда предпочтет диктатуру. Атрибуты тоталитаризма, которые в Узбекистане и Туркменистане культивируются на каждом шагу и которые перечислять, надо думать, здесь не надо, применяются для того, чтобы убедить граждан в наличии у них той самой — криво-косо сшитой из вульгарных представлений о Сталине, Тимуре-Завоевателе и Людовике XVI старой доброй сатрапии. Ибо если Каримов безо всяких тоталитарных атрибутов начнет грабить свой народ и торговать его территорией, то даже сверхпокорный восточный менталитет не выдержит. Злой царь — это все-таки царь, а не бандит, который подобрал ключи от государственных закромов и спешит теперь, опустошив их как можно скорее, сбежать. Злой царь лучше, не правда ли?
Важно понять одно: в условиях современного глобального капитализма подобного автономного царя (доброго ли, злого ли) — в принципе быть не может. Пиар (даже в форме антипиара) такого способа правления рассчитан на людей недалеких. Для сохранения суверенитета любое современное государства должно искать свое место в глобальной системе капиталистического производства. Невозможна самостийная сатрапия, которая дерзко замкнется от всего мира, наплевав и на нефть, и на доллар. Единственное исключение — КНДР — является, как и кистеперая рыба, реликтом, существующим по заданной еще в предыдущую эпоху инерции. Что касается распределения ролей в системе мирового производства, то лучшие из них давно разобраны. Тем государствам, которые не успели вовремя вписаться в систему, остаются неприглядные остатки. Помимо конкретных вспомогательных функций — помойки, подсобного помещения, сырьевого придатка и т. д. — им отводится роль имущественного и правового «минуса», которая метафизическим образом позволяет развитым странам иметь в тех же графах плюс. Такая работа тоже нужна глобальному капитализму, и он ее так или иначе оплачивает. Если не делить заработок государства-подсобки с его гражданами, а оставить весь себе, то получается вполне неплохо. На эту работенку и подрядились лидеры среднеазиатских диктатур. Покуда ресурсы для реализации функции сохраняются, Ниязов и Каримов будут продолжать изображать из себя обезумевших от величия средневековых тиранов. Как только ресурс закончится, несчастные их подданные увидят, что Отцы всех туркмен и всех узбеков не то что нарушили обещания править вечно, но даже и заканчивать свои дни на родине не собираются. И — кто знает? — когда-нибудь нам доведется встретить их на цивилизованном великосветском банкете, где они будут выглядеть вполне адекватными олигархами — европейски образованными, прагматичными, даже ироничными. Такими, какими они и были до своего проекта «сатрапия».