Большинству наших граждан в последнее время стало казаться, что Чечня — это исключительно «Терек», победная лезгинка и чартеры с фанатами. Тем не менее Чечня — это по-прежнему война не на жизнь, а на смерть. Где власть неспособна контролировать ничего, кроме места, где в данную минуту находится под охраной толпы вооруженных людей.
21 августа, под вечер, до четырехсот боевиков взяли и захватили Грозный. Они вошли сразу в несколько районов города и выставили блокпосты с той же целью, с которой при тех же обстоятельствах выставляли их ровно за два месяца до этого в Ингушетии — уничтожить всех, кто работает на промосковскую власть. Не обращая внимания на федеральные блокпосты, они выставили свои пункты проверки прямо под их носом и досматривали транспорт, убивая, кого считали нужным. Так было, например, на площади Минутка, на улицах, прилегающих к Октябрьскому РОВД, очень укрепленному с фортификационной точки зрения микрорайону. На посту, который боевики выставили всего в каких-то нескольких сотнях метров от здания этого РОВД и военной комендатуры, за час-два они уничтожили семь машин со всеми находившимися там чеченскими силовиками, трупы которых, как то же самое было и во время ингушских событий, лежали нетронутыми до утра. Стоит сказать, что последний пост боевиков был на расстоянии меньше километра от главной военной базы Ханкала, и никто этот пост не уничтожал.
Одни боевики были в масках, и из-под масок у них торчали длинные бороды, другие лиц не скрывали. Говорили они чисто по-русски и по-чеченски. Все без исключения были отлично вооружены, некоторые несли на себе по два-три гранатомета. Шли на жилые кварталы открыто, с криками: «Ичкерия!» и «Аллах акбар!», обращаясь к грозненцам: «Где у вас тут менты?». Большинство людей в ужасе бросались наутек — слишком живо то, чем заканчивались такие вопросы в Ингушетии.
Только в Старопромысловском районе Грозного, по данным правозащитного центра «Мемориал», боевики углубились в город на три километра, в общем-то беспрепятственно двигаясь между двумя блокпостами, расположенными на так называемом 36-м участке (федеральный пост) и на Новой остановке (пост чеченской милиции). При этом федералы в бой с боевиками вообще не вступили — «ушли внутрь», как это тут называется. Чеченские милиционеры отстреливались. В этом же районе боевики напали на две школы — 10-ю и 17-ю, естественно, потому что там были избирательные участки, и охрана была убита. Далее по пути находилось здание ДК «Грознефтегаз» — его сожгли, но отпустили сторожей. Тех, кто предъявлял удостоверения сотрудника правоохранительных органов, и тех, кто был вместе с ними, расстреливали. По сторонам летели осколки, и только в этом районе города ранило 14 прохожих.
Боевики стали уезжать из Грозного ближе к полуночи — на микроавтобусах, которые забирали по дороге у людей. Ни федералы, ни кто другой их не преследовали. Как позже говорили выжившие чеченские милиционеры о федералах, не пожелавших вступать в бой, «они ничего делать не умеют, кроме как водку пить». По данным МВД Чечни, 21 августа погибли 44 человека (12 — мирные жители) и тяжело ранены 36 (17 — мирные жители). Как говорят грозненцы, большинство мирных погибли в результате сумасшедшего огня, который открыли федералы уже после того, как боевики город покинули.
Чеченское телевидение, занятое скульптурной обработкой облика «миротворца» Алу Алханова, захват Грозного не освещало. Лишь два дня спустя и.о. министра МВД ЧР Руслан Алханов, выступая в выпуске новостей, заметил, что «благодаря слаженному действию военных структур «ингушский вариант» в Чечне осуществить не удалось». Рамзан Кадыров, являющийся первым вице-премьером по силовым структурам и поэтому персонально ответственный за успех боевиков, ни за что, как выяснилось, так и не ответил. Ни перед кем.
До сих пор Грозный сотрясают зачистки. В неизвестном направлении исчезают люди — например, только за то, что боевики послали кого-то принести им воды, и тот это сделал... В скором времени ожидаются награды — за мужество и героизм.