Последнее время из Чечни поступают противоречивые сообщения. Одни свидетельствуют, что в республике продолжается война. В августе сепаратисты сбили большой транспортный вертолет над Ханкалой. Вскоре был сбит еще один — Ми-24. В Шали грузовик с чеченскими милиционерами и российскими военными был уничтожен то ли в результате теракта, то ли попав под обстрел федеральных войск.
Однако, согласно другим данным, на той же самой территории мирная жизнь налаживается полным ходом. Процесс этот идет столь успешно, что партия 'Единая Россия', развернувшая в республике нешуточную активность, уже проводит праздник 'единства России' в Гудермесе. А Ахмад Кадыров, приступивший по сути к предвыборной кампании, объявляет, что ведет переговоры с людьми Масхадова, готовит свой проект чеченской Конституции и обвиняет правозащитников в провокациях против мирного процесса. Президент Владимир Путин подтверждает, что Конституция Чечни будет вынесена на референдум.
Вторая чеченская кампания вступает в новый этап мирного урегулирования, под которым Кремль понимает прежде всего формальное возвращение Чечни в поле российской Конституции: сначала референдум, затем выборы президента и парламента. Владимир Путин демонстрирует озабоченность гуманитарной обстановкой в республике и желание наладить мирную жизнь. В конце июня он заявил, что 'зачистки' в Чечне надо прекращать. В начале июля на этом направлении произошли другие важные события: Кремль дал новый ход делу Юрия Буданова и назначил нового омбудсмена по Чечне — Абдул-Хакима Султыгова, протеже Ахмада Кадырова. Наконец, уже на прошлой неделе член правления 'Мемориала' Олег Орлов в разговоре с 'Журналом' выразил надежду, что в сентябре правозащитники и администрация президента 'найдут возможность возобновить диалог о соблюдении прав человека в Чечне'. Эта надежда основана на неких 'очень предварительных договоренностях'.
Дело в том, что в июле неправительственные организации демонстративно покинули 'переговорную площадку по Чечне' и прервали все контакты с военными, обвинив их в полном игнорировании приказа ? 80, регламентирующего проведение 'зачисток' и разработанного в сотрудничестве с правозащитниками. При этом, по словам Орлова, возобновлять диалог на прежнем уровне — то есть с военными — не имеет смысла, и если администрация Путина не начнет разговор с правозащитниками в сентябре, то этот разговор, к сожалению, не состоится вовсе. По всему видно, что к президентским выборам Кремль намерен добиться какого-то осязаемого прогресса в чеченском вопросе, некой отчетливой и жирной запятой. Скорее всего к марту 2004 года будут предъявлены результаты референдума, совмещенного с выборами в Думу, хотя аппарат Кадырова лоббирует ускоренный вариант, по которому следующей зимой Чечня уже выбирала бы свой парламент.
Правда, впрочем, заключается в том, что общество не требует от Путина решения чеченской проблемы, и в известном смысле миротворческие намерения Кремля опираются исключительно на его добрую волю. По наблюдениям социологов, рост пессимизма в отношении чеченских дел не способен оказать сколько-нибудь заметного влияния на результаты президентских выборов и помешать победе Путина в первом туре, которая рассматривается в Кремле как важнейшая политическая задача. 'Между отношением к военным и отношением к Путину — большая дистанция, — говорит Александр Ослон, президент фонда 'Общественное мнение', — оно не проецируется на Путина. Президент не ассоциируется с Чечней'. Три года — с 1996 по 1999-й — Чечня была зоной бессилия власти, зоной перманентного общественного стресса, продолжает Ослон, затем появился человек, вроде бы способный это бессилие преодолеть, и это ощущение легло в основание победы Путина на прошлых выборах. Теперь нация готова ждать, 'пока идет лечение'. Она знает, что врач при деле, и выкинула проблему из головы. С другой стороны, демонстрация прогресса — пациент вышел на первую прогулку! — только укрепит и без того солидные предвыборные позиции президента. Верные партийцы, разумеется, расположились неподалеку, рассчитывая на порцию лавров Эскулапа.
Проблема, однако, в том, что, приступив к мирному строительству, федеральная власть не пытается привести его в соответствие с действиями собственных военных. Свободная от критики извне (Запад перестал уделять Чечне серьезное внимание), армия делает что хочет и игнорирует публичные призывы президента.
Правозащитники рисуют крайне печальную картину. 'По единодушным оценкам мирных жителей, с которыми я беседовала, их жизнь стала неизмеримо труднее, чем в начале этой войны, — говорит 'Журналу' Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы, которая на днях вернулась из Чечни, — армия совершенно разложилась, жестокости, грабежи и вымогательства приняли ужасающие размеры. Мы были в Ачхой-Мартане, Урус-Мартане, Гудермесе, Грозном, Шали — везде напрашивается одно сравнение: власть в лице армии относится к другим российским гражданам так, как вели себя немцы на оккупированных территориях, и вызывает такое же ответное отношение'. Олег Орлов уверен, что 'в условиях фактического чрезвычайного положения честного волеизъявления не произойдет, и референдум, проведенный на штыках чуждой военной силы, только приведет к обострению'. Правозащитники в целом убеждены, что мирный процесс невозможен без переговоров с противной стороной, в частности с Масхадовым, однако, как подчеркивает Орлов, в качестве предмета своих консультаций с Кремлем правозащитники видят исключительно проблему соблюдения прав человека, а не механику политического урегулирования.
Здесь предложения сформулированы давно. Неправительственные организации считают необходимой замену дискредитировавших себя военных частей, усилить и наделить реальными полномочиями органы прокуратуры в республике, предать гласности процессы против военных, публиковать конкретные сведения о совершенных преступлениях и последовавших за ними наказаниях. Армия не получает в сущности никаких сигналов о границах дозволенного: дело Буданова остается единственным известным случаем подобных разбирательств и воспринимается в армии как предательство, а не как указание к прекращению беспредела.
По всем признакам летом, когда было объявлено о начале политического процесса в Чечне, президент передал стратегическое руководство мирным строительством в республике , которое ранее находилось в ведении военных, гражданскому крылу своей администрации. Совещания по чеченской Конституции проводит Александр Волошин. Администрация не может не понимать, что без прогресса в отношениях между военными и мирным населением (сегодня, видимо, речь может идти только о выводе значительной части войск) восстановление государственного порядка в республике будет фикцией. Желание прекратить зачистки имеется, о нем объявлено. Следовательно, либо у Кремля нет на самом деле рычагов оперативного управления миротворческим процессом — они находятся в руках военных, связанных круговой порукой, традицией самовластья на Кавказе, уже совершенным насилием, — либо оное желание остается пустой риторической фигурой. Ситуация в армии такова, что крайне тяжелая, заведомо неблагодарная борьба с произволом со стороны федеральных сил вряд ли будет возможна — если возможна вовсе — без прямого участия президента и жестких политических решений. Если кто-то вообще способен привести армию в чувство, то это только обладающий авторитетом Владимир Путин, а не кремлевские менеджеры по политическим вопросам. Но, как уже отмечалось, президент не испытывает общественного давления, дальнейшие усилия зависят в сущности исключительно от его доброй воли, а искушение избежать лишних конфликтов с армией и военным руководством наверняка будет слишком велико.