Пресловутая польская «шоковая терапия». Сколько в своё время елея лили нам про неё наши украинские и российские борзописцы! Сколько было вздохов, охов, восторженного визга! Как охотно нам цитировали Леха Валенсу: «Я превращу Польшу во вторую Японию!»
С того времени прошло четырнадцать лет, пора бы и подвести итоги. В связи с тем, что ныне борзописцы не балуют нас больше подробностями про чудеса польской «шоковой терапии», мне пришлось съездить в эту страну лично и, в частности, побывать в профсоюзе Солидарность гданьской верфи (бывшей им. Ленина), где когда-то работал Лех Валенса и впервые появился этот профсоюз. Но вначале немного свежей информации про сегодняшнюю Польшу.
Промышленное и сельскохозяйственное производство в стране сократилось наполовину. Ранее в стране производилось 200 млн. тонн угля, теперь только половина. 12 млн. тонн стали вместо 18 млн. Судостроительные верфи работают на 20%. Знаменитый завод им. Цегельского (большие турбины, электровозы) работает только на тридцать процентов, из 36 тысяч работников осталось только 1600. Текстильная промышленности Лодзи, которая уже в 19 веке успешно конкурировала с Манчестером, функционирует только на 5%! По неофициальным данным около 90% банков и 70% промышленности в Польше находится в руках иностранцев. Фактически, в основу «польских реформ» легло обыкновенное воровство и мошенничество.
Приватизация. Одной из первых «больших» приватизаций была продажа немцам мощных заводов электронной промышленности в Варшаве и Вроцлаве. На правах владельцев они остановили производство и демонтировали оборудование, так как продукция этих заводов могла составлять конкуренцию их собственной продукции и это отнюдь не единичный случай.
Официальная цифра безработицы составляет 19%. Она страшна уже сама по себе, но не учитывает сельское население, бомжей (в том числе просящих милостыню в Западной Европе) и другие слои населения. Называется неофициальная цифра в 30%, однако реальной ситуации не знает никто. В стране 600 тысяч бездомных, люди умирают от голода и холода.
Сельское хозяйство. При Народной демократии тридцать процентов земли было в руках совхозов, остальное в частных руках. Крупное товарное производство в совхозах ликвидировано полностью, половина пахотной земли в Польше перестала обрабатываться, сельскохозяйственное производство упало вдвое. Жалкий уровень агротехники мелких частных хозяйств я видел собственными глазами. При этом прилавки магазинов в городах ломятся от продуктов, которые не раскупают. Нищета огромной части населения не позволяет купить что-либо за исключением картошки, рынка сельхозпродукции нет. Однако Европейский Союз (ЕС) планирует из 2,1 миллиона крестьянских хозяйств, ныне ещё функционирующих в Польше ликвидировать 1,7 млн.
Вступление в Польши ЕС приводит к тому, что Брюссель ставит квоты промышленного и сельскохозяйственного производства. Так, несмотря на головокружительное падение производства, на сегодняшний день Польша пока полностью обеспечивает себя электроэнергией и сельскохозяйственной продукций. ЕС же требует, чтобы это обеспечение не превышало 80% : «Для поддержания международной торговли». Он требует дальнейшее сокращение производства стали с 12 до 10 млн. тонн, Польша согласилась на это, соответствующий договор уже подписан.
Но есть и валютная составляющая польских «реформ», которая многих сбивает с толку. Как и в большинстве стран Народной демократии, в своё время в Польше был безумно занижен курс собственной валюты по отношению к доллару. На среднюю польскую зарплату можно было вполне безбедно жить, однако это составляло всего лишь 40 долларов США по курсу чёрного рынка. Сейчас среднестатистическая зарплата по стране составляет эквивалент 400 долларов (это чистыми, на руки) но люди говорят, что на эти деньги нельзя жить.
В чём же дело? Курс польского злотого так сильно поднялся, в связи с тем, что появился избыток предложения иностранной валюты. Германия установила квоту, позволяющую некоторым польским избранникам там работать. Из Западной Европы перечисляют деньги наиболее удачливые польские бомжи, нашедшие на западе халтуру «по-чёрному», проститутки. Приезжающие в Польшу немцы по дешевке гуляют в здешних ресторанах, отовариваются дешёвыми продуктами, ремонтируют машины.
О 400-долларовой зарплате. Речь идёт во-первых о тех немногих избранных счастливцах, которые имеют работу, в том числе временную и сезонную. В первую очередь это жители Варшавы, в других столицах мира, например в Киеве или Москве аналогичная ситуация. Именно в столице на всякого рода фирмах типа «рога и копыта» есть работа и она относительно высоко оплачивается. Кое-что перепадает и другим крупным городам, в то время как в провинции местами вернулись к Средневековью. Во-вторых речь идёт о законной, официальной работе. Не удивляйтесь, если услышите в Польше про работников, которые соглашаются за четверть этой суммы и даже меньше, то есть значительно ниже разрешенной по закону минимальной платы и ещё рады, что имеют хоть такие деньги. Ни в какую статистику они не попадают.
Проезд в поездах в валютном исчислении в несколько раз дороже, чем на Украине или в России, автобусный талон по городу — стоит в эквиваленте двадцать рублей и так далее. Совершенно немыслимы тарифы по оплате жилья, недавно принято решение выселять неплательщиков из их квартир, причём, как мне это специально подчеркнули, даже в зимнюю пору.
Но парадокс этих валютных игр заключается в том, что чем больше польские реформы «углублялись» и чем больше у поляков волосы вставали дыбом, тем больше некоторые наши ничего не понявшие тупорылые спекулянтки, приехав из Польши, визгливо визжали от давившей их «жабы»: «Как хорошо поляки стали жить! Целых четыреста баксов загребают!» Однако, автомашин у населения стало действительно больше и это единственный, пусть и очень относительный плюс нынешних перемен.
Варшава, вокзал, зал ожидания, моё первое знакомство с новыми польскими реалиями. В воздухе стоит смрад — здесь ночуют изгнанные из своих квартир бомжи, полиция относится к этому с пониманием и отсюда их не гонит. Женщина — бомжиха лет тридцати пяти, с ампутированной по колено ногой, заливается слезами и тихо, по-звериному воет в зале ожидания — она, очевидно, ещё и психически больна.
Вокзал почти пуст, поезда в основном перевозят воздух, хотя на дворе август, сезон отпусков, а цены не настолько запредельны по польским понятиям, чтобы нельзя было куда-то уехать. Конечно, частные машины и автобусы конкурируют с поездами, но, похоже, тут дело не только в этом. В эпоху нищеты большинству населения не до отпуска.
Владиславово, курортный городок на море, небольшой частный кемпинг. Рядом со мной поставили свою палатку приехавшие на курортный сезон молодые ребята. Они здесь уже так живут и работают два месяца, устроились продавать мороженное с лотка и очень этим довольны. В солнечный день, который на Балтике бывает далеко не всегда, они зарабатывают, по их понятиям, хорошо.
Польская молодёжь очень изменилась и стала похожа на молодёжь западную. Напрочь исчезли дискотеки, в курортных регионах я не видел ни одной. Куда-то пропали и знаменитые польские рок-группы, хотя наверное и это можно здесь найти, если очень хорошо поискать. Как и на Западе, всё это польскую молодёжь сейчас мало волнует. Главный интерес — работа. Как и на Западе, группки ребят и девушек прибывают в сезон с рюкзаками, палатками и спальниками туда, где можно подхалтурить. Чтобы найти работу лезут на стенку.
В семь утра, когда наш кемпинг ещё не проснулся, симпатичная девушка лет двадцати, аккуратно одетая в коричневый вельветовый костюм, моет нашу общественную душевую и туалет. Мужскую душевую и мужской туалет, заметьте. Моет она их хорошо и тщательно, без всякого стеснения. Чувствуется, что она горда, что имеет эту оплачиваемую сезонную работу и не отдаст её никому, никакой бабушке, которая бы занималась этим у нас. И весь её вид говорит, что воняет не от той девушки, которая моет мужской туалет, а от той, которая сидит без работы и без денег. Грязной работы не бывает, но есть грязное отсутствие работы и денег — вот типичная психология западной, а теперь уже и польской молодёжи.
Среди некоторой части образованной молодёжи новое поветрие — возобновление интереса к изучению русского языка, обязательное изучение которого отменили с наступлением «демократии». Считается, что образованный молодой человек, претендующий на нормальную работу, должен знать три иностранных языка — два западноевропейских и один восточноевропейский.
Ещё одно отличие от времён социализма — Польша перестала пить водку. Кто пил — сидит без денег, у кого они есть — тот не пьёт.
Костёлы не очень посещаемы. Раньше католическая церковь, с одной стороны, была частью народной традиции и, с другой стороны, формой политического протеста. Традиция ныне ослабли, а с тех пор как церковь утратила ореол оппозиционности и твёрдо вошла в Польше во власть, формой политического протеста стало нежелание ходить в костёл.
Автокефальная польская православная церковь, объединяющая украинцев и белорусов, насчитывает, как считается, порядка одного миллиона прихожан. Польское православие активно расширяет географию своего влияния, её приходы появились в таких католических странах как Бразилия и Португалия. Говорят, прихожане там не белорусы или поляки, а местные бразильцы и португальцы. Трудно оценивать подобные факты со стороны но, похоже, что-то не в порядке в католической церкви. Более того, говорят, среди польской молодёжи появилась новая мода — принимать православие. Мол, оно лучше отражает мистический дух, заветы отцов-основателей христианства. Можно это тоже оценивать и как протест против всевластия католической церкви в Польше. Именно поляки является главным покупателем в Варшаве книг по православию.
Есть в Польше и униаты, их порядка сто пятидесяти тысяч, раньше они были вне закона.
О покойном папе римском. Как для верующих, так и для неверующих, он остался в Польше единственным авторитетом. «Нам всегда говорили, что нехорошо ставить памятники и называть улицы в честь людей, которые ещё здравствуют, — ехидно заметил мне один поляк, — но как относиться к тому, что папе ставили при жизни памятники, называли в его честь улицы и школы»?
Краков. В гостинице, где я живу, при входе большой портрет папы. На туристской тропе в горах под Закопане рядом с большой поляной памятный знак: «Здесь 13 июля 1983 года папа приземлился на вертолёте». Несколько километров дальше по тропе: «Здесь папа остановился отдохнуть». Ещё несколько памятных знаков вверх по тропе.
Приятно было узнать, что все иллюзии относительно Запада и ЕС рассеялись. Они есть на Украине, в Болгарии, в Словакии, где угодно, но только не в Польше. Ещё в семидесятые годы здесь можно было совершенно свободно выезжать на Запад и многие поляки пользовались этим, чтобы подработать в Германии. Ныне практически все поляки хотя бы раз были на Западе и они хорошо знают, что при нынешней огромной безработице там среди местного населения, их шансы близки к нулю. Да и после вхождение в ЕС в течение ряда лет им запрещено самостоятельно наниматься на работу. А нелегальная работа может рассматриваться как уголовное преступление, если поймают, за это можно и в тюрьму сесть. Поляки знают, что иностранные капиталовложения — это воровство, что Европейский Союз окончательно ограбит страну и доведёт ей до ручки.
О референдуме вступления в ЕС. К голосованию «Нет», либо к бойкоту референдума призывали многие группировки, в частности католическое радио «Мария» и часть иерархии католической церкви. Явка избирателей, которая на бумаге составила 58,8%, была подтасована и до необходимых для легитимности 50% тоже было очень далеко. К 16 часам второго дня властям стало ясно, что из-за чрезвычайно низкой явки референдум ждёт сокрушительный провал. И вдруг за три часа до закрытия к урнам якобы вдруг прибежало 7 миллионов человек и они в подавляющем большинстве дружно проголосовали «Да»! Нам всё это хорошо знакомо. Кто участвовал в роли наблюдателя в работе избирательных комиссиях, должен знать, сколько избирателей может придти к урнам после с 16-00 по 19-00...