Весна 1968–го прославилась как эпоха студенческих бунтов. Американские студенты протестовали против расовой дискриминации и войны во Вьетнаме («Занимайтесь любовью, а не войной!»), чехословацкие требовали «социализма с человеческим лицом», французские — напротив, сражались на баррикадах с пожирающим человеческое достоинство культом потребления, с косностью буржуазной морали («Запрещается запрещать!»).
Пожалуй, впервые в истории молодежь заявила тогда о себе как о важной политической силе, имеющей собственные приоритеты — не очень ясные, но отличные от жизненных идеалов старшего поколения. Впрочем, зачастую политики (и оппозиционные, и близкие к власти) находили возможность использовать революционную энергию молодежи в собственных интересах.
Примером могут служить события, получившие название «польского марта». Советская пресса освещала их скупо. В номере «СБ» за 2 апреля 1968 г. привлекла внимание статья «Воля польского народа» на 3–й полосе: «...Невозможно процитировать тексты десятков тысяч писем, непрерывным потоком поступающих сейчас в адрес Центрального Комитета ПОРП и его первого секретаря тов. В.Гомулки. Красной нитью через эти идущие от всего сердца письма, телеграммы и резолюции проходит мысль: «Никто и ничто не свернет нас с пути социалистического строительства!» После чистки от случайных элементов Польская объединенная рабочая партия становится еще крепче и сплоченнее».
Подоплекой этой истории была подковерная борьба кланов в руководстве Польши, а пострадали, как это часто бывает, невинные люди. Началось все со студенческих манифестаций против запрета властями спектакля «Дзяды» в варшавском Национальном театре. Высокое начальство восприняло спектакль по одноименной поэме Адама Мицкевича как антирусский и, следовательно, антисоветский (с таким же успехом можно оперу «Иван Сусанин» считать антипольской). Полиция и народные дружинники разгоняли митингующих по всей стране студентов, а те в ответ писали на стенах: «Социализм — это не дубинки!» Молодежь тогда была не против социализма, а против методов, которыми он вдалбливался в незрелые головы.
Телевидение и пресса поначалу сообщали, что бунтует «золотая молодежь», дети высокопоставленных родителей, но вскоре на роль козла отпущения были назначены «сионисты». Партийные лидеры стали рассуждать о «пятой колонне», имея в виду «пятый пункт». Наконец–то была найдена «черная сила», которая якобы мешала расцвету социалистической Польши. Газеты соревновались в черносотенстве, травле интеллигенции, в игре на темных инстинктах. Публиковались списки уволенных с государственной службы, и преобладали там еврейские фамилии...
Студенческим забастовкам власти противопоставили митинги на заводах, где принимались резолюции о борьбе с сионизмом. Официальный лозунг этих митингов звучал так: «Студенты — к науке, писатели — к перу, сионисты — в Сион!» (Иногда на плакатах было написано: «Сионисты — в Сиам!», ведь не все знали, кто такие сионисты и где этот Сион находится.) В Варшавском университете были закрыты наиболее крамольные факультеты — философский и экономический.
Борьба с «сионистским заговором» помогла Владиславу Гомулке задержаться у власти еще на два года — до следующего повышения цен. В 1970 году пришлось разгонять уже не студенческие, а рабочие демонстрации. Приказ Гомулки стрелять по бастующим рабочим возмутил и польских, и советских руководителей гораздо больше, чем овации на запрещенном спектакле «Дзяды»...