![[(jpeg:283x240)]](../../Preview//ZNZ4E8q99IwJQISZ34Pkr6OBLdo..jpeg)
Мы ведем отсчет Нового Времени с начала 16 века, как правило, связывая его с двумя глобальными историческими событиями: открытием Нового Света и Реформаций. Некоторые добавляют к этим событиям падение Византии, завершившее историю Восточной Римской империи и культурную революцию – Ренессанс. Не отрицая значения этих исторических феноменов, я хотел бы заметить, что порой за деревьями мы не видим леса, под которым я подразумеваю великую социальную революцию 16-17 вв. охватившей весь европейский континент в указанный исторический период.
Хотя в последние годы в западной историографии 16 век уже рассматривается как время общеевропейской гражданской войны, левая историография до сих пор не уделила этому явлению то внимание, которое оно заслуживает. До сих пор «Крестьянская война в Германии» Фридриха Энгельса является самой значительной и известной работой по этому периоду. Возможно, причина подобного пренебрежения к этому времени заключается в том, что марксистская историческая традиция своими корнями уходит в более позднюю эпоху Просвещения, от которой многие исследователи и ведут хронологию современных социальных движений. Религиозные, династические лозунги противоборствующих сторон так же не способствуют внесения ясности в вопрос.
Вопреки существующим в обществе стереотипам великие революции это прерогатива не бедных и отсталых, а богатых и процветающих обществ. Революция это следствия углубляющихся противоречий между стремительно развивающимися производственными силами и отсталостью социальной структуры общества. Не Нидерланды в 16 веке, ни Англия в 17 веке, ни Франция в 18 не были отсталыми странами. Даже русская революция была революцией наиболее развитых и передовых регионов Российской империи – Петербурга, Прибалтики, Финляндия, Донбасса и Урала. Революции бедных, это «оранжевые революции», оперетки, когда под аплодисменты люмпенизированной толпы дона Мигеля сменяет очередной дон Педро и наоборот, бесконечные перетасовки элиты в банановых республиках третьего мира – Гондурасе, Украине и т.д.
Европа на рубеже 15-16 вв. стремительно развивалась и богатела. Так население Германии превысило 13 млн. человек. Из них около 2 млн. жили в городах, где бурно развивалась промышленность — горное дело, обработка металлов, текстильные мануфактуры, книгопечатание. Германские ткани пользовались большим спросом на ярмарках в Шампани, в швейцарских кантонах и в Нидерландах. Невиданных успехов достигло банковское дело – аугсбургские банкиры и прежде всего дом Фуггеров проводили финансовые операции в общеевропейских масштабах. Во Франции основной подушный налог, выплачиваемый французским крестьянством за время правления короля Франциска I возрос с 9 до 16 миллионов ливров. Для французского крестьянства, освобожденного от крепостной зависимости, первая половина XVI столетия стала в некотором роде «золотым веком», чему способствовали высокие цены на продукты питания. В 1536 г. Франциск I даровал льготы иностранным фабрикантам, были заведены фабрики шелковых изделий, а в Фонтенбло основана мануфактура для тканья ковров. Экономический бум наблюдался и в остальных европейских странах от Испании до далекой Московии.
Открытие Америки и начало эксплуатации природных ресурсов этого континента в середине 16 века привели к крупнейшим инвестициям в европейскую экономику, что с одной стороны подстегнули европейскую экономику, а с другой вызвали сильнейшую инфляцию («Революцию цен») дестабилизировавшую сложившийся веками статус-кво. В ту же Францию, раньше чем в прочие европейские страны стало попадать большое количество обесцененных (в следствие экспорта драгоценных металлов из Америки) испанских монет. Цены в стране резко поползли вверх. Французские товары – сукно, полотна, стеклянные и металлические изделия подорожали настолько, что стали неконкурентноспособными в странах, до которых еще не докатилась «революция цен». Они уже не находили сбыта за пределами Франции. Это привело к экономическому кризису и массовому недовольству ремесленников и купцов.
У нас сегодня принято рассматривать ныне существующую капиталистическую систему как «естественный порядок» вещей. Для европейца 11-15 веков подобное утверждение было нелепостью и безбожной ересью. Ведь по его мнению естественный порядок вещей был совершенно другим и сводился к знаменитой картинке отца Федора из «12 стульев»: «Хам пшеницу сеет, Сим молитву деет, Яфет власть имеет». Первое сословье молится, второе сословие правит, третье сословие обслуживает монахов и воинов. Это был не только естественный, но установленный богом порядок вещей. Выступление против него было не просто бунтом, но и богохульством.
Первыми на этот «божественный» «естественный порядок «подняли руку германские князья, конфисковавшие на первом этапе реформации «священную» собственной святой матери-церкви. Небо не рухнуло не землю, ангел не спустился, чтобы покарать богохульников. Существующий, «естественный порядок» вещей покачнулся и рухнул. Вслед за князьями огромные массы людей – крестьяне, городская буржуазии, мелкое дворянство, пришли в движение и выдвинули свои требования. Через пару лет после выступления Лютера значительная часть Центральной Европы оказалась в огне гражданской войны. Крестьянские армии маршировали по дорогам Германии и Венгрии. Радикальные секты захватывали власть в городах и основывали там коммуны на принципах всеобщего равенства. Умеренные выдвинули «Гейдельбергская программу» буржуазных преобразований: усиление центральной власти, ликвидация княжеского всевластия, на место кулачного права должны прийти обязательные для всех законы, вместо привилегий — система прав и обязанностей, единая система мер, весов и денег.
Постепенно революционное движение охватило практически всю Европу. В 1521 году в Испании выступили городские общины Кастилии - комунерос. Нидерланды восстали против испанского владычества и начали многолетнюю борьбу за свободу. Франция постепенно была втянута в многолетнюю гражданскую войну, которая едва не закончилась ограничением королевской власти в стране. «Какого короля? Мы сами короли, а тот король, о котором вы говорите, всего лишь маленький кусочек королевского дерьма! Мы отхлестаем его розгами и отдадим в подмастерья. Пусть его научат какому-нибудь ремеслу, чтобы он мог заработать себе на жизнь как все другие» заявила делегация гугенотов из Сен-Мезара в 1563 году. В 1588 году Католическая лига во время всеобщего восстания парижан «Дня Баррикад» потребовала дать Генеральным штатам право выбора короля, контроль над назначением высших сановников и контроль над финансами страны. Профессора Сорбонского университета объявили об освобождение французов от присяги королю. В Париже по улицами маршировали колонны фанатиков с факелами, которые они гасили по команде, восклицая: «Так да погасит Господь династию Валуа». В итоге, 1 августа 1589 года король Генрих III был отправлен в лучший мир без всякой гильотины и судебного фарса – трудами богобоязливого брата Жака Клемана.
К началу 17 века гражданская война добралась и до Московии. Забавно, что поводом для этого противостояния стала тоже смесь религиозных и династических конфликтов. Ее промежуточным итогом, стала ограничительная запись, которую Земский собор, вероятно взял с первого представителя династии Романовых – Михаила. Затем восстали казаки на Украине. В 1640 году началась революция в Англии. 1648-1649 гг – время Фронды во Франции, последний серьезный бой данный французскими сословиями наступающему абсолютизму. Лишь немногие регионы в Европе не были затронуты грандиозными социальными движением. Примечательно, что драма социальных революций, разворачивалась на фоне великих географических открытий, научных достижений, выдающихся прорывов в области культуры.
Перепуганные придворные историки и монастырские хронисты описывали эти восстания со смесью отвращения и ненависти. Всякое насилие совершенное крестьянами и горожанами смаковалось во всех подробностях. Впрочем, история 20 века учит нас, что от историков правящего класса трудно ожидать объективного освещения народных движений. У Солженицына было более чем достаточно предшественников! Реальность же была более сложной. Историк Теодор Шанин писал про то как «хроника 1525 г. рассказывает о «жестоком, ужасном и бесчеловечном восстании крестьян в Тироле», лидером которого был человек «злобный, порочный, мятежный и коварный». Требования крестьян не могли не вызвать возмущения просвещённого хрониста. Крестьяне добивались отмены правовых привилегий духовенства и дворянства, открытия университета, свободного выбора судей и присяжных, превращения монастырей в больницы и приюты, «честных цен» на продовольствие и общественного контроля над рудниками. В других регионах крестьяне требовали упразднения так называемых новшеств, то есть крепостнических повинностей, введённых господами в последние десятилетия».
За сравнительно короткое время революции начавшиеся под лозунгами Реформации прошла несколько этапов. Сначала из кружка просветителей и гуманистов раздавались робкие призывы к реформам (кружок Эразма Ротердамского). Затем последовала княжеская Реформация – начало революции инспирированное верхами, благородными донами не вполне понимающими, что творят. Потом практически всю Центральную Европу от Нидерландов до Венгрии захлестнула народная реформация, движение анабаптистов, перекрещенцев и др. «большевизм 16 века». Эти «бешенные» были утоплены в крови совместными усилиями католической реакции и умеренного крыла реформации. Затем настало время Кальвина и кальвинизма. Российский экономист и публицист Саид Гафуров довольно точно указал, на сходство между Кальвином и Сталиным. Это интересное замечание. Вольтер писал, что «Кальвин широко раскрыл двери монастырей, но не для того, чтобы все монахи вышли из них, а для того, чтобы загнать туда весь мир». Но Кальвин создал самую эффективную структуру для противоборства в гражданской войне. Кальвинистская община была прообразом воинствующих политических партий позднейших эпох. Историк Ж. Мишле писал: «Если нужен был человек для сожжения и колесования, этот человек стоял уже наготове в Женеве – он поднимался и шел на смерть прославляя бога и распевая псалмы».
Кальвинисты добились известных успехов в Швейцарии, в Нидерландах, в Шотландии и в дальнейшем в Англии, но революционная идеология кальвинистов не устроила большинство европейцев.
Массы ориентировались на более радикальные секты. Дворянство склонялось к лютеранству или реформированному католицизму. Вслед за кризисом идеологии революционна волна в Европе стала спадать. Радикалы терпели военные и политические поражения. Финалом этого процесса стала страшная Тридцатилетняя война, которая фактически стерла с лица земли целые страны и уничтожила миллионы людей, доведя выживших до скотского состояния.
Можно указать на четыре причины поражения революционного движения раннего Нового времени.
Первая причина, это внутренние разногласия внутри революционного лагеря. Например, во Франции протестантская и католическая буржуазия ненавидела друг-друга гораздо сильнее чем церковь, дворянство или королевскую власть. Эту ненависть порождали не столько религиозные догматы, сколько конкуренцию. Ведь у протестантов из-за отказа от многочисленных церковных праздников было гораздо больше рабочих дней. Это разрушало старую цеховую этику и позволяло им более успешно конкурировать с католиками. Кальвинисты выражавшие интересы зажиточной городской буржуазии активно выступали против плебейских течений в реформации. Сам Кальвин считал анабаптистов безбожниками. Впрочем, и к кальвинистам с их людоедской доктриной предопределения, мало кто питал симпатию.
Второй причины был невиданный по жестокости террор. Геноцид как способ борьбы с инаковерующими был старой европейской традицией со времен Карла Великого и альбигойских походов. В годы европейской гражданской войны 16 века резня приняла невиданные масштабы. Знаменитая Варфоломеевская ночь это самый известный, но далеко не самый кровавый пример такого насилия. Крестьянские выступления в Германии и в Венгрии подавляли несравненно более жестоко.
В Германии в ходе подавления крестьянского движения было убито более 100 тыс. крестьян. Дворяне и их приспешники выкалывали восставшим глаза, чтобы тем было неповадно читать Библию и искать в ней «божьего права». В 1528—1529 гг. были схвачены и казнены тысячи радикальных анабаптистов, в том числе и все известные ученики Мюнцера. Как всегда неиствовствала прикормленная интеллегенция, у которой на дворе всегда был 1993 год. В своем памфлете «Против разбойничьих и грабительских шаек крестьян» Мартин Лютер писал: «Каждый, кто может, должен рубить их, душить и колоть, тайно и явно, так же, как убивают бешеную собаку». Великий художник Альбрехт Дюрер увековечил окончание Великой крестьянской войны саркастической гравюрой — проектом памятника в честь победы над восставшими. На ней изображён пронзённый господским мечом крестьянин, сидящий на колонне из молочного кувшина, вил, лопаты и других предметов крестьянского быта. 50 тысяч крестьян было убито в Венгрии после подавления восстания Дьёрдя Дожа. Самого лидера повстанцев короновали раскаленной короной, а затем поджарив на металлическом троне разорвали на куски. Остатки его тела скормили сподвижникам Дожа, которых перед этим несколько дней морили голодом. Заживо зажарены были и вожди крестьянского восстания в Словении.
Правящие классы задались целью преподать массам урок, который не будет забыт в веках. Как мы увидим ниже, нельзя не признать это у них неплохо получилось.
Третьим фактором стала активная идеологическая борьба. Феодальный лагерь смог реформировать свою идеологию. Этот процесс начался на Тридентском соборе 1545 года и нашел свое продолжение в католической реформации. Важный упор был сделан на образование, особенно на повышение культурного уровня элиты и деятелей церкви. Одни лишь иезуиты основали 24 университета и 600 коллегий. Массовому образованию (чтению библии) было противопоставлено отличное, элитное просвещение для сливок общества. На стороне контрреволюционного лагеря оказались не только интеллектуалы, но и деятели культуры. Реформа и революция шли рука об руку с «иконоборчеством», уничтожением видимых символов католической веры. Это не могло вызвать симпатию ведущих скульпторов и живописцев того времени, основными заказчиками которых была католическая церковь и крупнейшие феодалы. Тациан, Веласкес, Лопе Де Вега посвящали свои творения борцам с еретиками и неверными. Последним в списке, но не последним по важности стал фактор перестройки феодальной экономики под новые условия хозяйства. Центральная и Восточная Европа превратилась в «Европейскую деревню», важнейшего поставщика зерна для более развитых стран Запада. В Англии и Нидерландах землевладельцы стали осваивать новые капиталистические методы ведения сельского хозяйства. Феодализм смог адаптироваться к новым экономическим условиям и продлить свое существование еще на три столетия.
Вестфальский мир 1648 года подвел черту под эпохой войн и революций 16-17 вв. В советских учебниках и книгах это соглашение нередко связывали с «поражением лагеря реакции», но так ли это на самом деле?
Ведущей державой на континенте стала Франция, страна где королевская власть сумела прийти к компромиссу с дворянством, а затем и навязать свою волю всем остальным сословиям. Установившийся там абсолютистский режим несколько напоминает знакомую всем нам «управляемую демократию». Крупным феодалам изъявившим верность трону, была гарантирована близость ко двору, доступ к государственным средствам, неслыханное обогащение и самое главное - гарантия неприкосновенности их феодальных привилегией на следующие 140 лет. Упрямцев не желавших расставаться с политической властью, унаследованной от предков-баронов, ждала Бастилия или плаха. С родовитыми Ходорковскими тогда церемонились еще меньше чем сейчас.
С третьим сословьем не церемонились вообще. Крестьянские восстания были подавлены железом и кровью, с буржуазией (в лице парижского парламента) была проведена разъяснительная работа, завершившаяся легендарной фразой короля-солнца: «Государства это – я!».
Платой за феодальную диктатуру стали бесконечные (и не слишком удачные) войны за господство в Европе, регулярный голод продолжавшийся до начала 18 века, консервация архаичных экономических и политических структур. Французский абсолютизм часто называют «прогрессивным», но в чем эта «прогрессивность» выражается? И почему абсолютизм не был прогрессивным в той же Англии при Карле I? Потому что Карл проиграл в войне с парламентом? А если бы выиграл, то стал бы борцом за укрепление центральной власти против «сельских джентльменов» (из которых состояло большинство «долгого парламента»). Этот режим не способствовал подготовке почвы для капитализма, напротив, где только можно он законсервировал феодальные пережитки. Даже такая архаика как внутренние таможни, отсутствие стандартов мер и весов, сохранились, чуть ли не до 1789 года! Проекты просвещенных министров по созданию колониальной империи, созданию флота и развитию мануфактур неизменно терпели неудачу. Французский флот, главным образом использовался англичанами в качестве мишеней по отработке навыков точной стрельбы, колонии в итоге отошли тем же англичанам, мануфактуры были не слишком эффективны и не могли существовать без государственной поддержки.
В актив того времени можно занести блестящую жизнь благородных графов, виконтов и прочих Вальмонтов; элегантную придворную культуру насмехавшуюся над «мужичьем» («палка-палка бей не жалко»)* и ряд королевских замков превращенных в наши дни в общедоступные музеи. Королевский министр Жан-Батист Кольбер утвредил список выплат постоянных пенсий ведущим литераторам и ученым Европы. Мольер получал 1000 франков в год, Расин и Корнель по 2000 франков. Кроме этого, литераторы и драматурги получали щедрые вознаграждения за произведения написанные по заказу двора (например, за пьесы для придворного театра). Особо выдающиеся деятели культуры могли заслужить не только денежные поощрения. Так Расин в 1673 г. стал академиком, в 1677 г. историографом Его Величества, а в 1690 г. комнатным дворянином короля. Нынешние Сакуровы, Боярские, Радзинские обходятся правящему классу куда дешевле!
Что же касается непосредственно «лагеря реакции», то его поражение было далеко не столь полным, как хотели бы некоторые советские историки и обществоведы. Австрия благополучно отбилась от своих многочисленных врагов и в последующие годы даже смогла расширить свое влияние на Балканах и в Италии. Испания вошла в период глубокого упадка, но сохранила свою империю. И в том и в другом государстве дворянство и церковь чувствовали себя так же уютно, как и сто и двести лет назад. Можно ли сломить волю целого народа? Пример Венгрии и Чехии к сожалению позволяет дать утвердительный ответ на этот вопрос. После разгрома крестьянской революции начала 16 века и последовавшего за ним террора, Венгрия не знала крестьянских восстаний всю свою последующую историю, вплоть до сего дня**. Разоренная и ограбленная до нитки Чехия, часть населения которой было вырезано или умерло от голода (оно сократилось с 3 миллионов до 780 тыс. человек), превратил в самую мещанскую и рабскую страну Европы, известную лишь своими «героическими» капитуляциями.
Самая трагическая судьба ждала Германию, страну, бывшую родиной Реформации и последовавшего за ней революционного движения. Поделенная на несколько сот крохотных государственных образований она превратилась в игрушку и проходной двор великих держав.
Управляющие бесчисленными княжествами, епископствами и герцогствами правители, усердно подражали в государственных делах Людовику XIV, установив в своих владениях абсолютистские режимы. Правда, германский абсолютизм в отличие от французского образца получился диким и варварским. Правитель княжества Ансбах Карл-Фридрих-Вильгельм, развлекал свою любовницу подстреливая из ружья трубочистов на крышах. Другой суверен, граф Лейнинген –Бонтерблюм был обвинен в 1770 г. «в ужасном богохульстве, намеренном смертоубийства, отравление, двоеженстве, оскорбление величества, истязании своих подданных и непозволительно дурном обращение с чужими а так же с духовными особами». Все свои доходы они тратили на придворную роскошь и на армию. Карл-Теодор Пфальцский из бюджета в 3 миллиона гульденов тратил 200 тыс. гульденов на оперу, 100 тыс. на конюшни, 80 тыс. на охоту и 60 тыс. на замки и княжеские сады. Придворный штат Пфальца насчитывал 1800 человек. А ведь была еще и армия, которой командовали один генерал-фельдмаршал, один генерал-фельдцейхмейстер, 9 генерал-лейтенантов и 10 генерал-майоров. Сами пфальцигские легионы насчитывали 5.5 тыс. солдат.
Средства на эти забавы выколачивались налогами или торговлей собственными подданными, превращенными в недорогое пушечное мясо (что роднит их с некоторыми современными восточноевропейскими демократиями) .
Крепостное право, которое в 16 веке практически исчезло, возродилось на новом уровне. Спрос на зерновые культуры и нехватка рабочих рук побудили помещиков от Эльбы до Волги прикрепить крестьян к земле и обречь их на рабских труд почти на 200 лет.
Промышленность Германии оказалась в полном упадке. Мрачная статистика отражала еще более мрачную реальность. Если в 1656 г. в городе Оснабрюке (важном центре сукноделия) 189 мастеров изготовляли 3156 штук сукна, то в 1679 речь шла уже о 104 мастерах и 1280 штук сукна, а в 1693 г. в городе оставалось 50 мастеров-сукноделов изготовлявших 544 штуки сукна соответственно! Аналогичную картину можно было видеть в Баварии. В 1780 г. там было изготовлено 5 тыс. штук сукна, когда за 100 лет до этого баварские сукноделы производили до 70 тыс. штук сукна в год! Тысячи обнищавших и безработных немцев были вынуждены эмигрировать, спасаясь от нужды. Торжество феодализма крушило не только экономику, право и жизни, но и души людей. Образование пришло в упадок. Обеднел даже немецкий язык. Упадок промышленности заставил купцов и ремесленников переключится на обслуживание княжеских и герцогских дворов. Портные, каретники, оружейники, смогли добиться в этих центрах известного процветания. Правда за это они были вынуждены поплатится своей свободой. Как писал советский историк А. Эпштейн: «Пробавляясь в роли княжеских поставщиков, доверенных лиц и откупщиков, они каждодневно изощрялись в изворотливости, угодливости и низкопоклонстве».
Такова была цена победившей контрреволюции: авторитарные режимы, упадок экономики, науки и культуры, духовное и физическое рабство для народа. Для российского читателя это должно звучать знакомо.
Целых 140 лет, до Великой Французской революции торжествовала реакция. Это конечно не значит, что Европе царили мир и стабильность. Люди миллионами гибли, от голода, тотальных войн, рабского труда. В 1693-1694 гг. от голода во Франции умерло до 2-х млн. человек, а в 1709-1710 гг. около 1,5 млн. Суровую повседневную реальность тех дней отражает знаменитая сказка «Мальчик с пальчик» (1696 г.) где крохотный мальчик (низкий рост следствие плохого питания) чуть было не стал жертвой злого людоеда. Все это тоже была платой за проигранные революционные битвы.
В этом темном царстве были две луча света – победившая буржуазная революция в Голландии и частично победившая революция в Англии. Тезис «иной мир возможен» был доказан на практике. Правда цена за этот «иной мир» тоже была велика. Ранний капитализм вполне мог ужаснуть борцов за «царство боже на земле» в 16-17 вв.
Сейчас, опять позади нас великое революционное столетие и великое поражение. С первых лет 20 века народы сражались за свободу под лозунгами коммунизма и социализма. Для перечисления всех восстаний и революций того времени наверное потребуется несколько страниц, можно лишь отметить крупнейшие революционные циклы, такие как 1917-1921, 1944-1949, 1968-1981 годы. Но в начале 1990-хх годов капитализм и реакция одержали сокрушительную победу. Правда «отмена социальных противоречий» и «новое постиндустриальное общество» не отменила войны и противоречия – народы оказались вовлечены в новые еще более кровопролитные и варварские конфликты. Миллионы людей заново знакомятся с голодом и нищетой. Отчаяние иногда порождает голодные бунты, как мы видели на примере Албании 90-хх, Аргентины 2000-хх, выступлений в парижских пригородах, но без социалистической идеологии, они имеют не больше перспектив на успех, чем голодные бунты во Франции при «короле-солнце».
На дворе время оголтелой политической реакции, экономического упадка и культурной регрессии. Сколько оно продлится на этот раз? 100, 140 лет? Действительно ли эпоху социального, экономического и политического подъема должен сменить столь же долгий период варварства? Хотелось бы верить, что это не так. Но возможно, что зима будет долгой.