Следующий факт — один, из тех, которые не забываются никогда.
В воскресенье 28 мая 1871 года, в то время, когда уже весь Париж находился во власти победившей реакции, несколько человек еще сражались на улице Фонтэн-Руа.
Там было около двадцати бойцов; баррикада плохо защищала их. Там находились оба брата Ферре, гражданин Гамбон, молодые люди от восемнадцати до двадцати лет и седые бороды, уцелевшие от расстрелов 48 года и декабрьской резни.
Между одиннадцатью часами и полуднем мы увидели, что к нам приближается девушка, лет двадцати или двадцати двух, с корзинкой в руках. Мы спросили ее, откуда она идет, что собирается делать и почему подвергает себя такой опасности.
Девушка отвечала с величайшей простотой, что она санитарка и что, после захвата баррикады улицы Сен-Мор, пришла узнать, не нуждаемся ли мы в ее услугах. Один из стариков 48 года, не переживший 71-го, обнял ее и поцеловал. Действительно в этой самоотверженности было нечто прекрасное.
Мы отказались оставить ее с нами, и наш отказ был вполне обоснован, несмотря на это, она упрямилась и не желала покинуть нас. Впрочем, пять минут спустя ее помощь была нам уже необходима. Двое из наших товарищей пали, — один, пораженный пулей в плечо, другой прямо в лоб.
Миную это!!!
Когда мы решили отступить – если только это еще было возможно, — пришлось умолять храбрую девушку, чтобы она тоже согласилась уйти. Мы узнали лишь, что ее зовут Луизой и что она работница. Вполне естественно, что она должна была быть с мятежниками, с теми, кому жизнь не мила.
Что сталось с нею?
Была ли она, как столькие другие, расстреляна версальцами? И не должен ли я посвятить этой безвестной героине самую известную из моих песен?