Это ответ на несколько писем расхваливающих на все лады оживление в ВПК и мобилизационную модель экономики.
Далеко отсюда в Африке идет кровавая война, две беднейшие страны мира — Эфиопия и Эритрея «демаркируют границу». Обе страны спешно закупают в России танки и самолеты. В это время эфиопские дети умирают от голода. Стоимость одного самолета примерно эквивалентна миллиону пайков, каждый из которых может еще на день продлить жизнь ребенка. Плюс «потери личного состава» и «жертвы среди мирного населения».
Индийские и пакистанские националисты подталкивают свои народы к войне, которая, учитывая наличие у обеих держав ядерного оружия и высокую плотность населения в этих странах, может стать одной самых страшных войн в истории человечества. Военные программы обеих стран, в той или иной степени, зависят от поставок оружия и технологий из России и Украины, соответственно. Это танки, фрегаты, подводные лодки, ракеты разных классов, ракетные технологии и многое другое.
Так империалисты делают свой кровавый бизнес... Не только американские, но также и российские империалисты. У России не такой большой сектор рынка, но это очень взрывоопасный и кровавый сектор.
Героический борец с «имперской левой», как он именует интернационалистов, господин Биленкин, скажет разумеется, что геополитика выше морали, что эти рынки были бы заняты и без России, что это пропитанный кровью кусок хлеба спасет от голода детей российских рабочих и т. д. Увы. Экспорт вооружений сегодня совсем не так выгоден, как это кажется на первый взгляд. Во-первых, огромная часть вооружений продавалась, продается и будет продаваться в долг. Возврат (или невозврат) этих «связанных» долгосрочных кредитов зависит от исхода войны, политической конъюнктуры и массы сопутствующих факторов, опыт СССР и России в этом плане скорей негативен. Большая часть долгов Анголы, Ливии, Сирии, Ирака так никогда и не будет выплачена.
Ни одна страна в последние десятилетия так и не смогла сделать военное производство рентабельной отраслью, хотя некоторые, как Швеция, например, приложили для этого колоссальные усилия. Почему? В первую очередь это связано с все возрастающей долей НИР и ОКР в конечной стоимости продукции. Другими словами, если Россия имеет запущенный в серию проект подводной лодки, то каждый новый корабль проданный Ирану или Индии, бесспорно, приносит прибыль и Адмиралтейскому Заводу и государству, но если мы просуммируем государственные расходы на весь цикл разработки корабля и его оснащения, а также стоимость закупленного для этой цели оборудования, то результат окажется плачевен.
Сегодняшняя жизнь ВПК это в большой степени «жизнь после смерти». Совокупный бюджет ВПК, по разным данным, уменьшился за десятилетие в 20-30 раз без существенного изменения структуры. Его существенное увеличение (то есть в разы) невозможно просто потому, что это и так очень существенная часть государственного бюджета России. Естественно, что в таких условиях ВПК как единый комплекс неизбежно распадается и деградирует по мере устаревания оборудования и базовых технологий. Здесь в Ленинграде, где сосредоточена огромная часть головных НИИ и КБ оборонного профиля это заметно особенно четко. Зенитные комплексы С-400 и С-300 — гордость оборонки, но для их разработчика — «Северного завода» — это сегодня нерентабельное производство, (а есть и конверсионные — рентабельные). Общая тенденция — чем большая у предприятия ВПК конверсионная составляющая, тем лучше оно живет. Причем, если предприятия производящие конечную продукцию еще как-то существуют, ситуация с то положение их подрядчиков и смежников много хуже. Особенно тяжелое положение в электронной промышленности, а сегодня это базовая отрасль ВПК.
Если мы хотим говорить о выходе из экономического кризиса в рамках капиталистической системы, но с использованием государственного планирования и регулирования, то можно говорить о нескольких программах: «Новом курсе» Рузвельта, «японском чуде» 50-х–70-х, экономической программе Третьего рейха. Только последняя из них была мобилизационной в строгом — милитаристском — смысле этого слова. Будет правильно сравнить ее с «Новым курсом» США, так как они осуществлялись в сходное время и сходных условиях. Более того, они имели между собой, особенно на первых стадиях, очень много общего. Достаточно вспомнить построенные трудовыми армиями, работавшими за пайки, национальные сети автомагистралей.
Обе модели не смогли полностью преодолеть последствия мирового кризиса до и без Второй Мировой войны, и это непосредственно связано с системными проблемами капиталистической системы. Однако, обе программы смогли уменьшить безработицу и добиться роста ВНП. В обеих случаях применялись государственные инвестиции, в США, главным образом, в энергетику и другие базовые отрасли; в Германии в производство оружия и, косвенно, в металлургию. Реальные доходы немецкого рабочего класса непрерывно уменьшались при Гитлере и только успешные завоевательные войны на короткое время преломили эту тенденцию. Большинство экономистов согласны с тем, что мобилизация германской экономики не могла не привести к мировой войне, которая была неотъемлемой частью этой модели.
Почему так? Если у нас есть миллиард долларов (возникший, например, из-за выгодной конъюнктуры на сырьевых рынках) и мы хотим использовать его для развития национальной экономики, то мы можем сделать это разными путями. Например, раздать его бюджетникам и пенсионерам. Структура их потребительского спроса такова, что почти все деньги (за вычетом налогов) пойдут на рост потребительского спроса в контролируемых российскими товаропроизводителями секторах экономики. МРОТ порядка 1000 рублей, соответствующие пенсии и пособия, также резко поднимут платежеспособный спрос... Можно субсидировать товары отечественных товаропроизводителей: 30% субсидия, например, оживит российское животноводство или производство телевизоров. Обратите внимание — эти меры имеют как экономический, так и социальный эффект.
И экономический и социальный эффект военных программ значительно меньше. Потребительский спрос стимулируется лишь на те 5-10%, которые составят фонд заработной платы, тонны ликвидного сырья (стали, алюминия, титана) будут омертвлены в никому не нужных «игрушках для военных» или, если не повезет, в инструментах кровавой империалистической бойни, уйдут на отопление и энергоснабжение огромных заводов ВПК. Те гроши которые дойдут до той же электронной промышленности в виде заказов, в сто крат проще и дешевле дать в виде государственных инвестиций в новые технологии. Есть два варианта: дать рабочему $300 в виде пособия по безработице или $30 в качестве зарплаты за труд на ракетном заводе — для государства это одинаковые расходы. И не надо рассказывать про депролетаризацию. Рабочий класс уже депролетаризирован, причем прямо на рабочих местах. А $300 это и есть тот самый платежеспособный спрос, который позволит перепрофилировать завод на производство телевизоров.
Читателя, конечно, интересует вопрос: почему же правительство не рвется поднимать экономику таким способом? Очень просто... Нефтяные, алюминиевые, стальные олигархи менее всего заинтересованы в подъеме отечественной перерабатывающей промышленности, ведь это вызовет рост средней заработной платы в стране, а значит и в их сырьевой вотчине. Соответственно снизится рентабельность их бизнеса. Внутренний платежеспособный спрос их волнует гораздо меньше.
Вышесказанное не экономическая панацея, возможность такого шага напрямую связана с исключительно выгодной конъюнктурой на мировых рынках сырья и, в первую очередь, нефтяном рынке. Очевидно, что ситуация скоро резко изменится в худшую сторону и этот шанс оживления экономики будет потерян. Сегодня же эти огромные «халявные» деньги просаживаются большей частью на полях бесславной Чеченской войны, лишь опосредовано влияя на экономику. Экономический эффект ничтожен по сравнению с прямыми государственными инвестициями.