Французская буржуазия добилась больших успехов в ЕС, хотя ей так и не удалось достичь главной цели — политического господства. Неумолимый рост Германии отодвинул ее на второе место. Но общее развитие европейского капитализма даровало ей уровень благосостояния, позволивший пойти на немалые уступки для умиротворения могущественного и боевого французского рабочего класса.
Теперь всё изменилось. Настойчивость, с которой Париж требует от Берлина помощи грекам, указывает на тяжкую болезнь французского капитализма. Французские банки, почти так же как немецкие, связаны с греческой экономикой. Греческий дефолт повергнет финансовый сектора Франции на колени, вызвав глубокий кризис. Вот почему французские капиталисты громче других возмущались промедлениями со стороны Меркель. Наконец, немцы раскошелились, а сама Франция встала перед серьезной дилеммой.
Шарль Морис де Талейран говаривал, что дар речи дан человеку, чтобы скрывать свои мысли. Это вполне применимо к президенту Франции Николя Саркози. Он обещал снизить дефицит Франции до 3% ВВП к 2013 году. Однако до сих пор были проведены лишь мелкие пенсионные реформы. Но главная проблема буржуазии — тот прискорбный факт, что люди живут слишком долго: средний французский рабочий проводит на пенсии 24 года, значительно выше среднего для развитой страны. Благодаря боевым традициям французских рабочих, они добились гораздо больших гарантий чем в Британии и многих других странах Европы.
Тот факт, что французы добились-то похожего на цивилизованный уровень жизни, является предметом глубокого негодования в Лондоне и Вашингтоне, где на Францию указывают как на худший пример «расточительной европейской модели». Люди завоевали право на разумное бесплатное медицинское обслуживание и пенсии. Какой кошмар! Защитники «англо-саксонской (то есть, варварской) модели» качают головами в недоумении. Это неподходящий способ повышения эффективности и создания материальных благ (для капиталистов)!
Французская буржуазия охотно соглашается. Ей удается понемногу сводить на нет достижения прошлого, такие, как 30-часовая рабочая неделя. Но есть и проблемы. У французских рабочих есть весьма неприятная привычка бастовать и выходить на улицы, когда на них нажимают. Они не раз заставляли правительство отступать и даже сбрасывали его. Правительство в Париже, хорошо осведомленное о боевых традициях рабочего класса, до сих пор не сделало сколь-нибудь серьезных шагов по сокращению расходов.
Николя Саркози стремится протолкнуть основную «реформу» по повышению пенсионного возраста, в настоящее время составляющего 60 лет. Но он вынужден действовать медленно, из опасения вызывает мощный протест французского рабочего класса. Его тактика — откусывать, но медленно, сантиметр за сантиметром, под отвлекающий шум о защите социальных ценностей, консенсусе и т. д. Тем не менее, на определенном этапе эта постепенность рухнет. Переломным моментом, вероятно, будет вопрос пенсионного обеспечения. И французские рабочие снова выйдут на улицы.
Германия сама начнет урезать расходы в следующем году и, как ожидается, будет урезать не менее 10 млрд. евро в год до 2016. Субсидии будут выделяться строго на определенные цели, налоги вырастут, а расходы сократятся. Эти суровые меры призваны стать примером для других стран Европы. Оправдание в том, что Германия должна соблюдать нормы в отношении долгов, записанные в ее конституции. Но этот аргумент вряд ли умиротворит сильные немецкие профсоюзы, которые в скором времени последуют примеру греческих рабочих. Таким образом, «заразно» не только поведение финансовых рынков, но и классовая борьба.
На примере Исландии, страны с высоким уровнем жизни и политической стабильности, мы видим неизбежность резких и внезапных перемен. В январе 2009 года на улицы Рейкьявика вышли тысячи людей — столица никогда не видела столь крупной демонстрации. Созванный 19 января парламент так и не смог собраться на заседание, поскольку 2000 протестующих перекрыли подходы к зданию. Молодые демонстранты отчаянно дрались с полицией. Итогом стало падение коалиционного правительства партии «Samfylkingin» (социал-демократы) и консерваторов. Таким образом, правительство Исландии стало первым, которое рухнуло в результате нынешнего экономического кризиса. Но оно будет не последним.
Классовая борьба разгорается и в Ирландии. Там, как в Исландии и Испании, период быстрого экономического роста и лихорадочных спекуляций закончился полным крахом. Это провоцирует накал страстей. В феврале 2009 года около 200 тысяч рабочих и членов их семей вышли на улицы Дублина, чтобы продемонстрировать свое несогласие с решением правительства обложить налогом пенсии для 300 000 госслужащих. Завод «Уотерфорд Кристал» был захвачен рабочими.
6 ноября 2009 г. десятки тысяч человек приняли участие в демонстрациях в Дублине, Корке, Уотерфорде, Голуэе, Слайго, Лимерике, Тулламоре и Дандолке. Массовый профсоюз SIPTU проголосовал за присоединение к забастовке свыше 250 000 ирландских госслужащих 24 ноября. Такое повторится еще не раз.
Когда создавался Евросоюз (тогда он назывался ЕЭС), только одна из всех великих европейских держав осталась в стороне — это была Англия, с ее иллюзиями, будто она все еще может сохранить важную самостоятельную роль в мировых делах. Вскоре эта наивная мечта обратилась в прах, и английская буржуазия поползла в ЕС на коленях. Но даже тогда Лондон подчинялся Вашингтону (что иронически именуется «особыми отношениями») — а Берлин и, прежде всего, Париж не оставили этого без внимания.
Английские капиталисты не присоединиться к евро, и сегодня это выглядит как акт высшей справедливости. Они смогли девальвировать фунт стерлингов, что дало британскому экспорту преимущество над евространами. На самом деле то была мера слабости, а не силы британского капитализма. Девальвация валюты традиционно используется слабыми экономиками для облегчения конкуренции. Выдавая снижение курса фунта стерлингов за проявление высшей мудрости, английская буржуазия просто рекламирует собственное банкротство.
Европейцы недолюбливают англичан: на них поглядывают с подозрением, отчасти обоснованным из-за их связей с США.Во время парижских переговоров с Николя Саркози лидер консерваторов Кэмерон, не сдержавшись, отпустил самодовольный комментарий о евро, что заметно разгневало президента Франции.
На следующий день британский премьер министр заявил госпоже Меркель, что не только Британия оказалась бы вне зоны евро, если бы он не смог заблокировать предложения Германии, представленные на пятничной встрече министров финансов и направленные на то, чтобы дать ЕС новые экономические полномочия для надзора над бюджетами стран с единой валютой.
«Британия хочет видеть еврозону сильной и стабильной», — сказал он. И тут же принялся совать палки в колеса: «Британия не состоит в зоне евро и не собирается туда входить. Таким что Британия не согласится на любое соглашение или договор, которые будут привлекать нас к поддержке еврозоны. Любой договор — даже тот, что касается еврозоны — должен получить единогласное одобрение всех 27 государств-членов, в том числе Великобритании, которая, конечно, имеет право вето».
Вот оно — искусство завоевывать друзей и оказывать влияние на людей! Если немцы и не возмутились во весь голос этоим глупым нахальством, то лишь потому, что не ждали ничего другого от политических представителей английского правящего класса. Гневаясь на финансовую систему, европейцы зачастую гневаются на Лондон и Нью-Йорк, где располагается большинство валютных трейдеров и долговых инвесторов мира.
Европейские партнеры Англии, раздраженные британским духом превосходства и «нечестными» преимуществами девальвированного фунта, резко напомнили ей о ее ответственности перед Европой и потребовали участия в антикризисном плане: деньги на бочку! Изрыгая еле слышные проклятья, английская буржуазия против воли расстегнула кошельки.
Самодовольство Кэмерона перед лицом европейских трудностей совершенно неуместно. В 1930 году другой премьер-консерватор, Стэнли Болдуин, назвал Европу «сумасшедшим домом». В ответ Троцкий заметил, что Англия — не более чем последняя палата в этом сумасшедшем доме, а последние палаты, как правило, резервируются для самых буйных пациентов.
Хоть Англия и не входит в еврозону, избежать общего обвала ей не удастся. Европейский кризис выразится в снижении спроса и, следовательно, уменьшении экспорта британских товаров, большинство из которых продаются в Европе. Кризис в еврозоне (крупнейшем английском экспортном рынке) подорвет и без того хиловатое оздоровление Великобритании. Кэмерону без обиняков дали понять, что, по мнению Германии, если рыночная паника в Греции, Португалии и Испании разрастется, то Британия — следующая на очереди.
В Лондоне сейчас заправляет шаткая коалиция между тори (в чьих рядах преобладают антиевропейские шовинисты) и про-европейскими либералами. Правых консерваторов переполняет обида на то, что кажется им чрезмерным влиянием либералов в правительстве. Вопрос о Европе — это очень больной момент, способный впоследствии заронить искру раздора в коалиции.
Опасаясь того, что рынки начнут атаковать фунт, тори принялись секвестировать государственные расходы. Коалиционное правительство заявило, что «годы изобилия» остались позади, и признало, что его 6,2-миллиардный пакет немедленной экономии был «лишь началом» огромной программы сокращений. Но рынки это не впечатлило. Первая волна секвестра лишь ненамного уменьшила государственные расходы и 156-миллиардный дефицит бюджета. Боссы хотят видеть реальные урезания — не маникюр, а усекновение рук и ног. Инвесторы ждут от правительства Соединенного Королевства воли и способности произвести настолько глубокие сокращения насколько они найдут необходимым. А решать будут рынки.
На данный момент волна паники, захлестнувшая страны еврозоны, не перекинулась на Великобританию, несмотря на ее огромный дефицит. Но это лишь кратковременная отсрочка. Сейчас Британия выстаивает в стороне, чутко наблюдая за агонией евро. Но рыночные конвульсии могут поразить ее в любую минуту. Серьезность ситуации можно оценить по рассуждениям нового правительства, будто рост налоговых поступлений означает, что дефицит на 7 млрд. фунтов меньше ожидаемого и, следовательно, составляет «всего» 156 миллиардов.
Еврокризис затронет и Британию. Не будет роста в Европе — не будет и спроса на британский экспорт, как раз в то время, когда консервативно-либеральная коалиция возлагает надежды на экспортное возрождение экономики. Евро уже ослабело против британского фунта, частично подорвав конкурентные преимущества, достигнутые снижением курса фунта.
Следующий этап станет периодом гораздо более серьезных атак на жизненные стандарты, что вызовет отклик профсоюзов. В 70-х Англия была известна как европейская страна с крупнейшим забастовочным движением. Но с тех пор как правительство Тэтчер раздавило шахтеров, профсоюзы ушли в оборону. Теперь всё будет иначе. Нас ожидают стачки и демонстрации, невиданные с 70-х годов.
Мятежные настроения перетряхнут профсоюзы сверху донизу и заменят старых консервативных лидеров на других — способных более чутко улавливать стремления рядового актива. Учитывая органическую связь между профсоюзами и лейбористской партией, последняя сдвинется влево, как это было в 70-х. Положение в Британии и остальной Европе изменится до неузнаваемости.
«Большинство американцев знают, что экономика США в плохом состоянии, но они не догадываются, насколько же отчаянно финансовое положение Соединенных Штатов. Правда в том, что мы переживаем не просто «кризис» или «рецессию». Что мы видим — так это начало конца величайшей экономической машины, которую когда-либо видел мир. Наша жадность и наши долги в буквальном смысле пожирают нашу экономику заживо. Государственные, корпоративные и личные долги в целом сейчас достигли 360% ВВП — намного выше, чем когда-либо со времен Великой депрессии. Мы почти полностью демонтировали нашу некогда колоссальною промышленную базу, мы отправили за океан миллионы и миллионы рабочих мест, мы десятилетиями жили не по средствам и создали крупнейший долговой пузырь в мировой истории. Великий день финансовой расплаты стремительно близится, а подавляющее большинство американцев не хотят об этом и думать.» Global Research», 4 июня 2010 г.
Когда Обама позвонил Сапатеро с просьбой урезать бюджет, он де-факто признал, что кризис в Европе связан с американским кризисом неразрывной пуповиной. Вышеприведенные строки — подтверждение того, что американская мечта ушла в прошлое. Нынешнее поколение молодых американцев впервые со времен Великой депрессии не сможет рассчитывать на более высокий уровень жизни, чем их родители.
Еще до начала экономического спада, богатые становились всё богаче, а бедные — беднее. Теперь «страну свободы» раскалывает непреодолимая пропасть между богатыми и бедными, имущими и неимущими. Процитированная выше статья перечисляет 50 признаков, подчеркивающих серьезность американского кризиса.
В 1950 году средний доход управленца в 30 раз превышал зарплату рабочего. После 2000 года он превышает ее уже в 300-500 раз. Две трети роста доходов в США в 2002-2007 гг. достались одному богатейшему проценту американцев. Беднейшие 40% жителей в настоящее время совокупно владеют менее чем 1% национального достояния.
Более 24% владельцев ипотечной недвижимости США в конце 2009 года не могли выплачивать взносы. Количество банкротств по ипотеке почти в два раза превысило уровень предыдущего года. В Америке возродились палаточные городки и бесплатные столовые, невиданные с 30-х годов.
По данным американского Бюро cтатистики, в конце 2009 года только 26% американских подростков в возрасте от 16 до 19 лет имели работу — рекордно низкий уровень с 1948 года, когда начались статистические отчеты.
Как следствие, в США уже существует критическое настроение, особенно среди молодежи. Народ начинает сомневаться в существующем порядке и старых ценностях. В дальнейшем эти настроения будут укрепляться и шириться. Барака Обаму выбрали лишь за то, что он вслух провозгласил всеобщую тягу к переменам — хотя впоследствии Обама и демократы ничего не сделали. Рейтинги Обамы рухнули.
Черты грядущей реформации американских профсоюзов даже сегодня видны в выборах Ричарда Трумки, вождя шахтеров. Трумка не горит желанием поднимать рабочих на борьбу, но на него давят снизу. В следующий период давление усилится, и профсоюзам предстоит перейти от слов к делу — не только в США, но во всех странах. В США уже готова почва для разрыва с Демократической партией и кампании за массовую рабочую партию.
Первые признаки политического бунта против демократов уже заметны. Менее двух лет назад Северная Каролина был одним из центров низовой армии, принесшей Бараку Обаме победу в консервативном штате. Теперь разочарованные исходом бывшие сторонники Обамы связываются с профсоюзным активистами и собирают подписи за основание третьей партии — движение «Сначала Северная Каролина».
Зачинатели этого движения — Ассоциация государственных служащих Северной Каролины (АГССК) и Международный профсоюз служащих, возможно, самый влиятельный в политическом смысле профсоюз страны. Они финансируют инициативу и наняли более 100 сборщиков подписей за включение третьей партии в избирательные бюллетени.
«Наша задача состоит в том, чтобы опрокинуть эту корзинку и сказать: «Больше мы будем слепо поддерживать тебя лишь потому что ты демократ», — «сказала Дана С. Коуп, исполнительный директор 55-тысячной АГССК, которая возглавляет движение. — «Мы поддержим тебя, если ты правильно решаешь вопросы, а если неправильно — отзовем с поста».
Чак Стоун, давний лидер АГССК, ныне председатель «Сначала Северная Каролина», спрашивает: «Какая разница, что за ярлычок на них наклеен — «демократ» или «республиканец», — если они лезут наверх только чтобы поддерживать крупные корпорации и страховые компании?»
Это крайне важные слова, так как они показывают самое начало сдвига в сознании, понимание необходимости создания политической партии, которая представляет не «крупные корпорации и страховые компании», а интересы простых трудящихся классов. Здесь мы видим то же, что сделали английские рабочие 100 лет назад, когда они порвали с либералами, чтобы создать лейбористскую партию. Но если британцам на это понадобились целые поколения, американский рабочий класс может добиться своего гораздо быстрее.
Вероятно, движение за третью партию в Северной Каролине станет лишь эпизодическим. Но этот эпизод предвосхитит будущее. Рабочая партия США соберет под свои знамена все самые угнетенные и революционные слои общества: чернокожих, латиноамериканцев, индейцев, женщин, молодежь и т. д. Тот же энтузиазм, что ознаменовал избирательную кампанию Обамы, возродится на более высоком и горячем уровне. Очень скоро американская рабочая партия перейдет от робкого реформизма в духе консервативных профсоюзов к весьма радикальной социалистической политике.
С момента падения сталинизма прошло 20 лет. Возрожденный капитализм в странах Восточной Европы и бывшего СССР не смог разрешить ни одной проблемы. Какое-то время, на волне мирового экономического бума, новая буржуазия экс-сталинистских государств могла сохранять некоторое подобие стабильности.
Ударная волна азиатского кризиса 1998 года поразила и Россию , но, ценой девальвации рубля, российская экономика сумела оздоровиться и вырасти (в основном, в силу своих огромных запасов нефти и газа). Экономики Восточной Европы выигрывали от их связи с ЕС. Они экспортировали излишки рабочей силы в страны Западной Европы, поглощавшие резервы дешевого труда. В свою очередь, деньги, посылаемые домой мигрантами, представляли дополнительный источник капитала для Восточной Европы.
Теперь все стало иначе. Рабочие-мигранты возвращаются домой и пополняют ряды безработных. Перед рядом стран Восточной Европы стоит призрак кризиса и банкротства. Как и Греция, Латвия пережила финансовый кризис, снизивший стоимость ее долгов до минимума. В четвертом квартале 2009 года ВВП Латвии сократился на 18%, а в первом квартале 2010 года он упал еще на 10%. Зарплаты упали в среднем на 8,8%, а безработица достигла более 22%. Это падение в масштабах Великой Депрессии.
Венгрия недалеко ушла от Латвии. В октябре 2008 года Венгрии пришлось просить 25 млрд. долларов у Международного валютного фонда и Евросоюза. Сейчас Венгрии грозит финансовый кризис а-ля Греция. По сообщениям нового правительства, государственная валюта, форинт, упала на 6% против доллара. Стоимость страхования долга страны выросла на 1 процентный пункт. Это означает, что теперь стране будет тяжелее занимать деньги на международных рынках.
Потому рынки и экономисты опасаются, что венгры объявят дефолт по внутренним обязательствам, чем вызовут банковский кризис в стране. Это негативно скажется на экономике Германии и в особенности Австрии.
Румынская экономика серьезно пострадала от рецессии, упав в 2009 году на 7,1%. Безработица возросла с 4,9% в январе 2009 года до 8,1% в январе 2010. Правительству пришлось обратиться за помощью к МВФ. Они получили 20 миллиардов евро на условиях людоедского урезания социальных расходов, включавших снижение зарплат в госсекторе на 25%, а пенсий и пособий по безработице — на 15% в целях снижения дефицита бюджета до 6,8% ВВП. Все государственные расходы предстояло сократить на 20%, а от 80 до 300 тысяч работников из 1,4-миллионного госсектора — выбросить на улицу.
Это разъярило румынских рабочих. 31 мая десятки тысяч государственных работников объявили забастовку против правительственного плана «экономии» заработной платы и пенсий. Согласно опросам социологов, половина румын считает, что стране сегодня хуже, чем при Чаушеску, 56% говорят, что «при коммунистах» простых людей больше уважали, а 60% убеждены, что нынешние политики более коррумпированы, чем до 1989 года. Разумеется, это общая ситуация для всех стран Восточной Европы, и прежде всего — для России.
В России экономический кризис также выступает в качестве шока, порождающего глубокие политические и социальные последствия. Недавний шахтерский бунт показывает, что русский рабочий класс начинает оправляться от психологических последствий распада СССР и реставрации капитализма. Отсюда видно, насколько быстро русские рабочие могут вновь вступить на путь борьбы. И на этом пути они заново обретут старые традиции и идеи ленинизма, которые долгое время были подавлены, но никогда не исчезали из коллективного сознания русского пролетариата.