Обстановка в мире меняется с молниеносной скоростью. За арабскими революциями следуют новые и новые события: движение «indignados» в Испании; волна забастовок и демонстраций в Греции, беспорядки в Великобритании, движение в Висконсине и «Захватим Уолл-Стрит» в США, свержение Каддафи; крах Папандреу и Берлускони — всё это симптомы современной эпохи.
Такие внезапные повороты показывают, что произошли фундаментальные изменения ситуации в целом. События начинают вторгаться в сознание всё более широких слоев населения. Правящий класс всё сильней раскалывается и дезориентируется глубиной кризиса, которого он не ожидал и не может одолеть.Неожиданно он понимает, что не способен контролировать общество старыми методами.
Нестабильность — основной элемент уравнения во всех сферах: экономической, финансовой, социальной и политической. Политические партии в кризисе. Правительства и лидеры возносятся и падают, не найдя выхода из тупика.
Самое главное: рабочий класс оправился от первого кризисного шока, и приходит в действие. Передовые элементы рабочих и молодежи начинают делать революционные выводы. Все эти симптомы означают, что мы вступаем в преддверие мировой революции. Она будет разворачиваться в течение многих лет, — возможно, десятилетий, — с приливами и отливами, наступлениями и отступлениями; эпоха войн, революций и контрреволюций. Это следствие того факта, что капитализм исчерпал свой потенциал и вступила в фазу упадка.
Общее наблюдение, однако, не исключает возможности определенных периодов восстановления. Даже в 1929-39 годах были циклические вариации, но общая тенденция будет идти в сторону всё более глубокого спада, перебиваемого краткими и эфемерными бумами. «Восстановление», за которым последовал спад 2008-9, указывает на эту тенденцию. Это самое слабое восстановление в истории — слабейшее с 1830 года, если верить буржуазным экономистам — и оно только мостит путь к еще более глубокому спаду.
Это отражает тот факт, что капиталистическая система зашла в тупик. Капитализм нагромождал противоречия в течение десятилетий. По сути, кризис означает бунт производительных сил против смирительной рубашки капиталистической системы. Основные барьеры, которые блокируют развитие цивилизации, — с одной стороны, частная собственность на средства производства, а с другой, национальное государство.
На известный срок это противоречие частично и временно разрешилось путем беспрецедентного расширения мировой торговли (»глобализации»). Впервые с 1917 года все уголки земного шара объединились в один огромный мировой рынок. И тем не менее, противоречия капитализма не исчезли, а напротив — воспроизвели себя в обширных и беспрецедентных масштабах. Сегодня пора платить по счетам.
«Глобализация» сейчас проявляет себя как глобальный кризис капитализма. Огромный производственный потенциал, созданный в мировом масштабе, не может быть использован. Этот кризис не имеет аналогов в истории. Масштаб его гораздо больше, чем у любого кризиса прошлого. Стратеги капитала, подобно мореплавателям древности, вступили в неизведанный океан без карты и компаса. В настоящее время в рядах буржуазии на международном уровне существует общий кризис доверия.
Буржуазия оттягивала черный день, используя механизмы, которые обычно используются для выхода из кризиса. Сейчас это невозможно. Банки не кредитуют, капиталисты не инвестируют, экономика в застое, а уровень безработицы растет, а это значит, что вялое восстановление после 2009 года в какой-то момент обратится в новый коллапс.
Кризис европейского капитализма отражается в колебаниях фондового рынка, что угрожает ростом процентных ставок по долгам одной страны за другой. Греция, Ирландия, Португалия, Испания и Италия одна за другой попали в западню рынка, вынужденные платить по ростовщическим процентам на непомерно раздувшийся национальный долг. Таким путем «рынки» превращают выплату долгов из затруднительной в невозможную.
Сейчас международные рейтинговые организации грозятся снизить оценки Франции и Германии, а по сути, всей еврозоны. Это своего рода смертельная зараза, поразившая все крупные страны ЕС. Постоянные потрясения на мировых рынках показывают нервозность буржуазии, порой граничащую с паникой. Они, подобно термометру, измеряют интенсивность лихорадки. Буржуазные экономисты стоят вокруг постели больного и покачивают головами, но не могут прописать подходящего лечения.
Паника, которая находит свое отражение в колебаниях фондовых бирж и рынков облигаций, быстро перекинулась с Европы на Америку. Меркель и другие тщетно выступают против безответственности рейтинговых агентств. Те отвечают, что они просто делают свою работу: точно отражают общую тревогу по поводу мировой экономики и недоверие к правящим политикам. Но таким образом они лишний раз подталкивают экономику к краю пропасти.
Ленин говорил, что для капитализма нет ничего невозможного. Пока его не свергнет рабочий класс, капитализм может выбраться даже из глубокого кризиса. В качестве общего положения, это, безусловно, верно. Но этот тезис ничего не говорит нам о конкретной ситуации, в которой мы сейчас находимся, или её вероятном исходе. Мы должны анализировать исторический момент конкретно, учитывая всё предшествующее.
Историю капитализма можно разделить на определенные периоды. Например, период до Первой мировой войны был эрой длительного экономического подъема, который продолжался вплоть до 1914 года. Это был Золотой век социал-демократии. Массовые партии Второго Интернационала сложились в условиях полной занятости и относительного роста уровня жизни для европейского рабочего класса. Это привело к националистическому и реформистскому перерождению социал-демократии, вскрывшемуся в 1914 году, когда она почти единодушно заняла сторону «своей» буржуазии во время войны.
После русской революции 1917 г. началась совершенно иная эпоха. Она стала периодом классовой борьбы, революций и контрреволюций, продолжавшихся вплоть до начала Второй мировой войны. Кризису, который начался с обвала на Уолл-стрит в 1929 году и вырос в Великую Депрессию, предшествовал период лихорадочных спекуляций, крайне схожий с бумом, который предшествовал сегодняшнему кризису.
Депрессии 30-х годов смогла положить конец лишь мировая война. В 1938 году Троцкий предположил, что война завершится новой революционной волной. В этом он был прав, но война закончилась совсем не так, как он ожидал. Военная победа СССР надолго упрочила сталинизм. Социал-демократы и сталинисты сумели заглушить революционный всплеск в Италии, Франции, Греции и других странах. Так возникли политические предпосылки для нового подъема капитализма — что Ленин и Троцкий считали теоретически возможным в 1920 году.
Причины бума 1948-74 гг. разъяснялись в предыдущих документах (см. работу Теда Гранта «Будет ли спад?», http://www.tedgrant.org/archive/grant/1960/slump.htm, 1960). Здесь достаточно отметить, что это был результат своеобразного стечения обстоятельств, которые невозможно повторить. Такая перспектива в наши дни исключена. Подъем капитализма затянулся почти на три десятка лет, и, как в период до Первой мировой войны, привел к дальнейшему вырождению социал-демократических и сталинских партий и союзов в Европе и других развитых капиталистических странах. Тем не менее, на то время пришлась крупнейшая всеобщая забастовка в истории Франции в 1968 году.
Эту идиллию прервал первый кризис с конца Второй мировой войны, который начался в 1973-4 гг. и совпал с волной революционного подъема: революции в Португалии, Испании и Греции, массовые забастовки в Великобритании, революционное брожение в Италии и революционное повстанчество в Латинской Америке — особенно в странах Южного конуса: Чили, Аргентине и Уругвае — и в остальных экс-колониальных странах. Рабочий класс Европы и других регионов в то время двигался в революционном направлении. Но предательство верхушки социал-демократов и сталинистов позволило капитализму уцелеть.
Затем, в 80-х годах настал черед, так сказать, мягкой реакции. Буржуазия пыталась отказаться от политики кейнсианства, что привело к взрыву инфляции и обострению классовой борьбы. Это был период Рейгана и Тэтчер, монетаристской экономики и контратак против рабочего класса.
Крах сталинистской системы подлил масла в огонь. Новые районы земного шара раскрылись для капиталистического рынка и инвесторов. Сотни миллионов дешевых рабочих рук, ранее недоступных для капиталистов, и рост потребительских рынков за счет Юго-Восточной Азии, Китая, бывшего СССР и Индии (которая также открыла свои рынки за счет уничтожения протекционистских барьеров) позволили избежать перерастания рецессии 1990 года в Депрессию, и на время подарили системе новую жизнь.
В 90-х и 2000-х годах буржуазия и ее идеологи пыжились как лягушка в басне Эзопа. Они поддались иллюзии, что «свободный рынок» способен решить все проблемы, если только предоставить его самому себе. Раньше буржуазия поклонялась государству как Богу милосердному, теперь они проклинали его как источник всего зла. Единственное, чего они требовали от государства — оставить их в покое.
Тенденция к огосударствлению («ползучее социалистическое общество») развернулась на 180 градусов. Национализацию сменила волна приватизаций. Экономисты обосновали новую тенденцию с помощью «гипотезы эффективного рынка», согласно которой рынкам свойственно внутреннее стремление к равновесию, при котором спрос и предложение автоматически уравновешивают друг друга, и потому кризисы перепроизводства невозможны. Это не новая идея, а всего лишь отрыжка закона Сэя, на который давно ответил Маркс. (См. «Теория прибавочной стоимости», Маркс 1861-3, глава XVII, «Теория накопления Рикардо и её критика».)
Кризис 2008/09 гг. стал поворотным моментом. Он единым махом подорвал все теории буржуазных экономистов. Вызванный им шок до сих пор отдается по всему миру. Это был финал длительного периода кажущейся финансовой стабильности и порядка. Он развеял иллюзию буржуазии, будто та обнаружила философский камень, который, наконец, завершит порочный круг подъемов и спадов.
На самом деле они открыли ничего нового. Колосс стоял на глиняных ногах: модель, основанная на массовом распространении жилищных спекуляций, вскормленном беспрецедентной кредитной экспансией и безраздельным господством финансового капитала. Паразитическая «сфера услуг» раздувалась за счет подлинной производственной деятельности. Биржи стали походить на казино, мир с восторгом предался азартным играм, и банкиры очертя голову бросились в веселый карнавал спекуляций.
В капитализме последнего времени расцвел чисто паразитический элемент. Это само по себе демонстрирует сенильный упадок капитализма: подавляющее господство финансового капитала и рост «услуг» за счет производящей промышленности, бурный рост кредитования и фиктивного капитала, и всякого рода мошенничества и разнузданная спекуляция на биржах и в крупных банках.
Спекулятивный элемент присутствует в любом капиталистическом буме, начиная с голландского «Тюльпанового бума» XVII века. Но сегодня его доля превосходит все, что мы видели в прошлом. Только торговля деривативами составляет 650 триллионов долларов и представляет собой массовую аферу. На капиталистов трудится целая армия людей, делающих деривативы как можно более запутанными, чтобы скрыть этот обман со стороны общественности. По идее, это должно повысить стабильность рынков, но на самом деле только усиливает дестабилизацию. Это сильно способствовало нынешнему обвалу, а оставшиеся долги еще сильней затрудняет выход из кризиса. В то же время наблюдается беспрецедентное развитие концентрации капитала.
Наша тенденция задолго предвидела грядущий крах. Однако он отодвинулся из-за факторов, описанных выше, и это возымело определенное влияние на наши перспективы. Но первое, о чем нужно спросить себя: с помощью каких средств удалось отсрочить спад, и каковы были последствия? Мы говорили об этом еще 12 лет назад (http://www.marxist.com/world-economy-perspectives141099.htm). Мы указывали, что буржуазия отсрочила кризис с помощью кредитных методов. Они понижали процентную ставку, расширяя кредит до неслыханной степени. То есть, они оттянули обвал, но лишь за счет неимоверного углубления грядущей пропасти.
Капиталисты всегда стараются обойти сегодняшние противоречия, откладывая неизбежный кризис в будущее, когда вся шаткая башня обвалится им на головы с удвоенной силой. Кредит имеет определенные границы и не может расширяться бесконечно. На определенном этапе машина начинает давать сбой. Все факторы, которые способствовали буму, превращаются в свою противоположность. Казавшаяся бесконечной восходящая спираль превращается в нисходящую, которая не поддается контролю.
Проблема, стоящая перед буржуазией, очевидна: они больше не могут использовать обычные инструменты для выхода из кризиса, поскольку они уже применили их во время бума. Процентные ставки близки к нулю в США и Европе, а в Японии они равняются нулю. Если учесть инфляцию, которая в США и Европе превышает процентную ставку, это значит, что в реальном выражении процент отрицательный. Куда еще уменьшить ставку, чтобы стимулировать рост? Как можно увеличить государственные расходы, когда правительства всех стран обременены колоссальными долгами?
Как потребители могут тратить больше, если им сначала нужно расплатиться по огромным долгам, оставшимся со времен бума? И что толку больше инвестировать в производство, когда капиталисты не видят рынков для сбыта своих товаров? По той же причине кредиторы не заинтересованы в расширении кредита. Не видя смысла вкладываться в производство товаров для насыщения рынка, буржуазия предпочитают зарабатывать деньги путем финансовых спекуляций.
По всему миру непрерывно перемещаются огромные суммы денег, с единственной целью: побольше заработать на валютных спекуляциях. Буржуи, словно стая голодных волков, преследующая оленей, выискивают самых слабых и больных. И сейчас у них есть богатый выбор. Эта спекулятивная деятельность усиливает всеобщую нестабильность, придавая кризису еще больше судорожный характер.
Если ты принимаешь рыночную экономику — приходится принимать и законы рынка, весьма схожие с законом джунглей. Принять капитализм, а потом жаловаться на его последствия — дело бесполезное. Реформисты (особенно левые) постоянно твердят о кейнсианской идее разрешения кризиса путем увеличения государственных расходов. Но уже сейчас есть огромный государственный долг, по которому надо платить. Вместо увеличения государственных расходов, все правительства сокращают расходы и увольняют работников госсектора, что всё сильней усугубляет кризис.
В отчаянии буржуазия хватается за каждую соломинку. В Америке и Британии они снова вернулись к идее «количественного смягчения», то есть — печатать больше денег. Это мало что не решит ни одну из проблем, но и усилит их в долгосрочной перспективе. Они могут еще сильней разъесть экономику, а это приведет к взрыву инфляции, готовя почву для еще более глубокой пропасти в будущем.
Безнадежную путаницу среди экономистов иллюстрирует причудливая картина: Джеффри Сакс, человек, который развязал неолиберализм в странах Восточной Европы, призывает к глобальной версии Нового Курса. Беда в том, что любой такой проект является анафемой для республиканского Конгресса США, который ревностно проводит противоположную политику.
Не сработает ни свободный рынок, ни кейнсианская политика стимулирования. Правительства и их экономические советники пребывают в отчаянии. На фискальное стимулирование нет денег, а политика жесткой экономии лишь подавляет спрос, еще сильней усугубляя рецессию.
Самое страшное, что новая рецессия спровоцирует всплеск протекционистских тенденций и конкурентной девальвации, как это произошло в 1930 году. Это окажет катастрофическое действие на мировую торговлю и поставит под вопрос саму глобализацию. Все, что было достигнуто за последние 30 лет, может пойти прахом и превратиться в свою противоположность.
Объявленные Национальным банком Швейцарии (в сентябре 2011 года) меры по снижению стоимости швейцарского франка — предупреждение, что дело идет к протекционистской политике и конкурентной девальвации. Именно это в 1929 году превратило обвал на Уолл-стрит в Великую депрессию 30-х. Нечто подобное может произойти снова.
В 1938 году Троцкий писал: «Капиталисты скользят к катастрофе с зажмуренными глазами». Сегодня нужно изменить лишь одно: они катятся к катастрофе, но глаза их распахнуты. Они видят, что происходит. Они видят, что творится с евро. В Америке они видят, как обстоит дело с бюджетным дефицитом. Но они не знают, что с этим поделать.
После обвала 2008 года власти бросили на спасение финансовой системы триллионы долларов, но всё впустую. Еврокомиссия постоянно понижает свой прогноз экономического роста Еврозоны, на данный момент фактически достигший нуля. Стагнация, однако, — это еще самый оптимистичный вариант. Теперь все указывает на новое и еще более резкое падение, чем в 2008-9.
Через несколько месяцев после спасения банков, буржуазия пыталась утешаться разговорами о восстановлении. Но, как видно, это самое жалкое восстановление в истории. Никаких «зеленых ростков» нет. На самом деле, мировая экономика еще не оправилась от обвала 2008 года, несмотря на триллионы долларов, закачанные в экономику. Столь отчаянными средствами удалось избежать немедленного повторения 1929 года, но такие панические меры ничего толком не решили. Напротив, они породили новые и неразрешимые противоречия.
Буржуазия избежала краха банков — но лишь ценой банкротства и краха целых государств. События в Исландии — предупреждение о том, что ждет одну страну за другой. Черная дыра частной финансовой системы превратилась в черную дыру для государственных финансов.
Теперь европейские политики хнычут, что греки фальсифицировали финансовые показатели, дабы скрыть истинное состояние своих финансов. «Если б мы знали это, мы никогда бы не пустили Грецию в еврозону», — жалуются они. Но анализировать данные заемщиков и выявлять ложь — работа банков. Обвинение против греков, таким образом, распространяется на банкиров. Как они могли не обнаружить греческий обман?
Ответ состоит в том, что они не хотели. Финансовые институты были вовлечены в спекулятивный рэкет и делали огромные прибыли на всем — от ипотечных закладных до государственных облигаций. В этой денежной оргии банкиры не особо интересовались оценкой качества конкретного кредита. Напротив, они потворствовали заемщикам, чтобы придать долгам более привлекательный облик.
Ипотечный кризис в США — та же история. Банки выдавали множество денег людям, которым не хватало средств на покупку собственного дома. По сути, они вынуждали людей покупать в кредит. Получившиеся долги, нарезанные и упакованные, продавались в спекулятивных целях. На таких спекуляциях сколачивались огромные состояния. Пока денежки капали, никто не беспокоился о финансах греческого правительства, или неплатежеспособных домовладельцев в штате Алабама, Мадриде или Дублине.
Не будет преувеличением сказать, что класс капиталистов в этот период полностью потерял голову. Как завзятый пропойца, буржуи опьянялись своим успехом. Они жили только сегодняшним днем, и к черту будущее! Как и многие выпивохи, они упустили из виду неприятную мелочь — что они пируют в кредит, а по счетам рано или поздно приходится платить. И, как большинство пропойц, в конце концов они проснулись с головной болью.
Но здесь аналогия заканчивается. Головная боль тут же досталась государству, а то милостиво передало её остальному обществу. Банкиры встали с постели, освеженные переливанием миллиардов государственных денег, тогда как остальному обществу пришлось платить по счетам.
Сейчас общество помаленьку врубается, что нашим так называемым демократическим обществом на самом деле правят неизбираемые советы директоров банков и крупных корпораций. Они тысячами нитей связаны с государством, а также с политической элитой, которая представляет их интересы. Осознание этого факта привело к отказу от старого комфортного мировоззрения и гибели гражданского консенсуса. Общество стремительно поляризуется. Это представляет колоссальную опасность для правящего класса.
Диалектически, все факторы, которые поднимали экономику, теперь тащат её вниз. Общество входит в мучительное пике, которому, кажется, нет конца. Рабочий класс Европы и США завоевал в борьбе то, что можно назвать условиями полуцивилизованного существования. Сохранение этих социальных завоеваний стала невыносимым для класса капиталистов. Капиталистическая система обанкротилась в самом буквальном смысле слова.
Кому платить по долгам? Экономисты не знают, как выйти из кризиса. Они согласны в одном — что рабочий класс и средний класс должны оплатить счет. Но если народ отступит на шаг — банкиры и капиталисты потребуют еще десять. Тут кроется истинный смысл атак, которые начались по всему миру.
Но отсюда следуют и определенные выводы. И английская, и французская революции начались с долговых кризисов. Оба государства были банкротами, и когда встал вопрос «Кому платить?» — дворянство отказалось. Такова была первопричина революции. Сегодня перед нами аналогичная ситуация. Рабочие не будут сидеть сложа руки, пока правящий класс систематически уничтожает все завоевания последнего полувека.
Греческие трудящиеся восстали против этих поползновений. Их примеру последуют рабочие Италии, Испании и каждой европейской страны. Обслуживание долга (проценты) является третьим по величине расходом испанского бюджета, после здравоохранения и пособия по безработице — 35 миллиардов долл. в год. Испанский кризис наиболее остро проявляется в проблеме безработицы. Почти 5 миллионов испанцев лишены работы: каждый пятый. На Юге безработных без малого 30 процентов. Половина молодежи не имеет работы. Именно отсюда выросло движение «indignados».
«Инфекция» стоит на повестке дня — не только в экономической, но и в политической плоскости. Выступления против сокращения расходов и роста налогов перекидываются с Мадрида на Афины, с Афин на Рим, с Рима на Лондон… В США движение «Occupy» распространялось как лесной пожар, выражая то же подспудное недовольство и разочарование. Готова почва для взрыва классовой борьбы во всем мире.