«Что имел ввиду Маркс, говоря о противоречиях капитализма?» — задается вопросом в Financial Times правый экономист Сэмюэл Бриттен. «В основном то, что система производит постоянно расширяющийся поток товаров и услуг, которые бедное пролетаризированное население не может позволить себе купить. Около 20 лет назад, после крушения советской системы, подобные мысли казались бы устаревшими. Но к ним приходится вернуться снова, после увеличения концентрации богатства и доходов». [1]
С возвращением капиталистического кризиса, наблюдается возрождение интереса к марксистской экономической теории. Даже буржуазные экономисты вынуждены все больше и больше комментировать идеи Маркса, лишь бы опровергнуть их. Редкий день проходит без какого-либо упоминания Маркса в финансовой прессе. Не удивительно, что такой повышенный интерес привлек внимание к теории Маркса о кризисах.
Этот интерес возродил споры вокруг «недопотребительского» объяснения кризисов, которое, в широком смысле, связывает трудности капитализма, особенно в условиях кризиса, с отсутствием спроса в экономике. Согласно этой теории, капитализм имеет врожденную тенденцию производить гораздо больше, чем может быть поглощено потреблением. Современная теория «недопотребления» тесно связана с именем Джона Мейнарда Кейнса, который считал, что проблема отсутствия «эффективного» спроса может быть решена путем вмешательства государства через финансирование дефицита.
Теории «недопотребления» часто путают с идеями Маркса. Но, как уже давно объяснил сам Маркс, это не одно и то же. Хотя недопотребление определенно имеет место среди масс, о чем может свидетельствовать любой рабочий, тем не менее, оно не является прямой причиной капиталистических кризисов.
Идея «недопотребления» в качестве причины кризиса возникла до Кейнса и даже до Маркса. Ее можно обнаружить в трудах крупнейших социалистов-утопистов, таких как Роберт Оуэн. Однако, наиболее известные сторонники этих взглядов — Жан Шарль Сисмонди (1773-1842), Томас Мальтус (1766-1834) и Иоганн Карл Родбертус (1805-1875).
Наиболее последовательный и развитой вариант теории, а также наименее вульгарный, был разработан Жаном Шарлем Сисмонди. Как указывал Энгельс: «Объяснение кризисов недопотреблением ведет свое начало от Сисмонди, у которого оно имеет еще некоторый смысл».[2]
Этот «некоторый смысл» был признан также Марксом, как видно из его работ на эту тему.
Главный труд Сисмонди, «Новые начала политической экономии», был опубликован в 1819 году. В этой книге он утверждал, что общие кризисы вызываются избыточной мощностью, которая, в свою очередь, связана с разделением меновой стоимости товаров на потребности и желания общества. По Сисмонди, перепроизводство товаров возникает не от общего превышения человеческих потребностей, но от неправильного распределения доходов и бедности народных масс, в результате недостаточного спроса в обществе. Короче говоря, рабочий класс не получает достаточной заработной платы для того, чтобы выкурить товары, которые он производит, что всегда имеет место при капитализме.
Несмотря на однобокость, Сисмонди был не совсем неправ в своих предположениях. На самом деле, он сделал ряд верных наблюдений, которые позже были признаны Марксом. Именно Сисмонди был тем, кто указал на ошибку Жана Батиста Сэя (поддерживаемого Джеймсом Миллем и Давидом Рикардо), что на каждого продавца существует соответствующий покупатель («Закон Сэя»), и следовательно, перепроизводство невозможно. Соответственно этому, экономика всегда должна была бы быть в состоянии равновесия, что, однако, не так. Эта вульгарная «теория» равновесия стала источником происхождения «гипотезы эффективного рынка», согласно которой утверждается, что экономика может без посторонней помощи достигнуть оптимального состояния. Это было кредо современной политической экономии — до тех пор, пока не вскрылась его ложность крупнейшим крахом производительных сил в 2008-9 годах.
В отличие от вульгарных буржуазных экономистов, таких как Ж. Б. Сэй, которые отвергали кризисы, Сисмонди понял, что кризисы являются неотъемлемой частью процесса товарного производства. Тем не менее, его понимание реальной природы капиталистических кризисов, хотя и будучи передовой в то время, ограничено и довольно односторонне. Истинная природа и главные противоречия капитализма, ясные сейчас, однако, ускользали от него. Несмотря на его недостатки, Маркс отдал должное ему и считал его оригинальным мыслителем, который в отличие от классических экономистов стремился к пониманию капитализма и его тенденции к кризисам. В связи с этим, он был на голову выше Давида Рикардо, выдающегося представителя буржуазной классической политической экономии.
«Сисмонди глубоко чувствует, что капиталистическое производство само себе противоречит», — писал Маркс: «что его формы — его производственные отношения — с одной стороны, подстегивают к необузданному развитию производительной силы и богатства, но что, с другой стороны, отношения эти ограничены определенными условиями и что свойственные им противоречия потребительной и меновой стоимости, товара и денег, покупки и продажи, производства и потребления, капитала и наемного труда и т. д. принимают тем большие размеры, чем дальше развивается производительная сила».
Маркс продолжает: «Особенно он чувствует основное противоречие: с одной стороны, неограниченное развитие производительной силы и увеличение богатства, которое вместе с тем состоит из товаров и должно быть превращено в деньги; с другой стороны, как основа этого, ограничение массы производителей предметами первой необходимости. Поэтому для Сисмонди кризисы являются не случайностью, как это получается у Рикардо, а существенными проявлениями имманентных противоречий, разражающимися в бурной форме, охватывающими широкую область и повторяющимися через определенные периоды».
[3]
Признавая большой вклад Сисмонди, Маркс, тем не менее, хорошо видел все его недостатки и ограничения, как и у всех классических экономистов:
«Он [Сисмонди] метко критикует противоречия буржуазного производства, но он их не понимает, а потому не понимает и процесса их разрешения. Однако в основе у него действительно имеется смутная догадка о том, что развившимся в недрах капиталистического общества производительным силам, материальным и социальным условиям создания богатства, должны соответствовать новые формы присвоения этого богатства; что буржуазные формы являются лишь преходящими и полными противоречий формами, в которых богатство получает всегда лишь противоречивое существование, повсюду выступая вместе с тем как своя собственная противоположность» [4]
Томас Мальтус не добавил ничего нового к тому, что уже было написано Сисмонди. Архивульгаризатор и реакционный апологет, Мальтус попытался грубо использовать эти доводы для оправдания интересов аристократии, церкви, пожирателей налогов, всякого рода лизоблюдов и т. д.[5]
Маркс обвинял Мальтуса в плагиате слабых сторон воззрений Адама Смита и в карикатуре на Сисмонди.
Маркс развил свои идеи о капиталистических кризисах путем тщательного изучения и критики всех экономистов классической школы, среди которых были Адам Смит и Давид Рикардо. Хотя Маркс и не успел написать отдельную книгу, посвященную капиталистическим кризисам, его теория кризисов присутствует на станицах всей его экономической литературы, особенно в «Капитале» и «Теориях прибавочной стоимости».
Некоторые люди ошибочно считают тенденцию нормы прибыли к снижению реальной причиной капиталистических кризисов, но это не так, и Маркс никогда так не считал. Хотя, этот закон является, без сомнения, важной тенденцией капитализма и оказывает давление на систему, он имеет при этом долгосрочное действие. Маркс выразился достаточно ясно о том, что компенсационные факторы превратили этот закон в тенденцию, называя его «этот двойственный закон». Он продолжал объяснять: Закон действует только как тенденция, влияние которой явственно выступает только при определенных обстоятельствах и в течение продолжительных периодов времени [6]
.
Существовали длительные периоды, когда норма прибыли падала. Так было в конце долгого периода капиталистического подъема, который последовал за Второй мировой войной. Но были и длительные периоды, когда норма прибыли росла, как в последние 30 лет. Поэтому мы должны искать объяснения кризиса в других местах обширных трудов Маркса по политической экономии.
В «Теориях прибавочной стоимости», которую Энгельс называл четвертым томом «Капитала», Маркс дает ясную схему фундаментальных противоречий, с которыми сталкивается капитализм:
«То обстоятельство, что вследствие своих собственных имманентных законов буржуазное производство вынуждено, с одной стороны, так развивать производительные силы, как будто оно не является производством на ограниченной общественной основе, а с другой стороны, что оно может развивать их всё же только в пределах этой ограниченности, — это обстоятельство есть самая глубокая и самая сокровенная причина кризисов, прорывающихся в буржуазном производстве противоречий, в рамках которых оно движется и которые даже при грубом, поверхностном взгляде характеризуют его лишь как исторически преходящую форму.
Это, далее, хотя и грубовато, но, с другой стороны, довольно правильно Сисмонди, например, рассматривает как противоречие между производством ради производства и таким распределением, которое исключает абсолютное развитие производительности».
[7]
Маркс множество раз писал, что конечной причиной капиталистических кризисов является перепроизводство. Но это не перепроизводство в связи с потребностями или желаниями людей. В рыночной экономике перепроизводство касается только того, что можно выгодно продать. «Англичане вынуждены, например, ссужать свой собственный капитал за границу, чтобы создать себе рынок», объяснял Маркс.
«В перепроизводстве, в кредитной системе и т. д. капиталистическое производство старается прорвать свои собственные границы и производить сверх своей меры… Отсюда — кризисы, которые вместе с тем всегда гонят его за его собственные границы и в семимильных сапогах заставляют достигать того, — в отношении развития производительных сил, — что оно внутри своих границ осуществило бы лишь очень медленно» [8]
Маркс повторяет этот момент снова и снова на протяжении всех своих произведений. Что касается специально перепроизводства, то оно имеет своим условием всеобщий закон производства капитала — производить в меру развития производительных сил (т. е. в меру возможности при данной массе капитала эксплуатировать максимальную массу труда), не считаясь с существующими границами рынка или платежеспособных потребностей.[9]
.
Опять же, во втором томе «Капитала» Маркс пишет: Размеры товарных масс, создаваемых капиталистическим производством, определяются масштабом этого производства и потребностью в постоянном его расширении, а отнюдь не предопределенным кругом спроса и предложения, не кругом потребностей, подлежащих удовлетворению. При массовом производстве непосредственным покупателем может быть, кроме других промышленных капиталистов, только оптовый купец. В известных границах процесс воспроизводства может совершаться в прежнем или даже в расширенном масштабе, хотя выброшенные из него товары в действительности не перешли в сферу индивидуального или производительного потребления. Потребление товаров не входит в тот кругооборот капитала, из которого они вышли. Например, если пряжа продана, то кругооборот капитальной стоимости, представленной в этой пряже, может начаться снова, независимо от того, что происходит вначале с проданной пряжей. До тех пор пока удается продавать продукт, все идет нормально с точки зрения капиталистического производителя. Кругооборот капитальной стоимости, представителем которой является этот капиталистический производитель, не прерывается.[10]
Затем Маркс объясняет, что это расширение создает видимость завершенности процесса. Однако, товар накапливается и лежит не проданным в руках розничных торговцев и остается на рынке. Один поток товаров следует за другим, и, наконец, обнаруживается, что прежний поток лишь по видимости поглощен потреблением. Товарные капиталы взаимно оспаривают друг у друга место на рынке. Прибывшие на рынок позже, чтобы продать товары, продают их по пониженной цене. Товары прежних потоков еще не превращены в наличные деньги, как уже наступают сроки платежа за них. Владельцы их вынуждены объявить себя несостоятельными или же, чтобы произвести платежи, продавать по какой угодно цене. Такая продажа не имеет никакого отношения к действительному состоянию спроса. Она имеет отношение лишь к спросу на платежи, лишь к абсолютной необходимости превратить товар в деньги. Тогда разражается кризис. Он проявляется не в непосредственном уменьшении потребительского спроса, спроса в целях индивидуального потребления, а в сокращении обмена капитала на капитал, в сужении процесса воспроизводства капитала.[11]
.
То же самое снова повторяется и в третьем томе «Капитала», где (в очередной раз) Маркс ставит акцент на фундаментальное противоречие капиталистического способа производства: Конечной причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества.[12]
Некоторые «хитрые» люди пытались обойти это четкое объяснение кризиса, утверждая, что это высказывание Маркса было изолированной фразой, «опиской», или «просто брошенной походу ремаркой». Но даже самый беглый осмотр его произведений показывает, что это не так. Это далеко не изолированное и не случайное замечание, это объяснение является, по сути, абсолютно центральным местом в теории Маркса о кризисах. Эта теория основана не на теории «недопотребления», которая, в лучшем случае, полностью односторонняя, а на центральном противоречии производства при капитализме. Маркс и Энгельс уже намекали на это в «Коммунистическом Манифесте», где перепроизводство описывалось как эпидемия, «которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, — эпидемия перепроизводства».
Это был никто иной, как ревизионист Евгений Дюринг; он позаимствовал и опошлил «недопотребительское» объяснение кризиса,которое он выдвинул в противовес теории Маркса о перепроизводстве. Энгельс указывал: У Сисмонди это объяснение заимствовал Родбертус, а г-н Дюринг, в свою очередь, списал его у Родбертуса, придав ему, по своему обыкновению, более плоский характер[13]
.
Энгельс помогал Марксу опровергнуть ложные идеи профессора Дюринга, в том числе идею «недопотребления». Ответ был настолько всеобъемлющим, что ряд статей, опубликованных в немецкой прессе, вскоре были объединены в книгу под названием «Анти-Дюринг», которая появилась на свет в 1878 году и стала известна как одна из фундаментальных классических работ по марксистской теории.
Важно отметить, что когда в «Анти-Дюринге» вопрос доходит до капиталистического кризиса, там не находится ни одной отсылки на тенденцию нормы прибыли к снижению. Да, ни одного слова — нельзя даже найти ни одной сноски по этому вопросу. Некоторые академические «марксисты» очень раздражены этим молчанием. Они настолько раздражены, что даже пытаются утверждать, будто взгляды Энгельса не совпадали с точкой зрения Маркса, другими словами, что Энгельс не был марксистом!
Типичными представителями таких «марксистов» являются профессор М. К. Говард и старший преподаватель экономики Дж. И. Кинг, которые сообщили нам в своей «Истории марксистской экономики», что Энгельс интерпретировал идеи Маркса своим собственным особым образом» и «близко не подошел к последовательной теории Маркса об экономических кризисах[14]
. Они пришли к выводу, что: По прежнему бушуют споры, составляют ли его [Энгельса] поздние мысли отдельный «энгельсизм», который с его детерминизмом и применением природного научного мышления к изучению человеческой истории отделен и антагонистичен философии Маркса и его методам анализа… Вполне возможно, что Энгельс принял сознательное решение подавить те работы Маркса, гуманистическая ориентация которых вызывало у него мало симпатий [14]
.
Эти необоснованные сфабрикованные обвинения, которые на самом деле ничего под собой не имеют, распространяются по университетам, словно дешевые сплетни. Они являются частью академического мира, который оторван от марксизма, но пытается оставить свой отпечаток на придумывании различий между Марксом и Энгельсом. Они, возможно, читали все правильные книги, но их мнение не должно приниматься во внимание марксистами или теми, кто ищет научное объяснение.
Но может быть это действительно так, как это предполагают, будто Энгельс неправильно понял или исказил взгляды Маркса на экономику в своей классической работе «Анти-Дюринг»? Нет, это не правда и тому есть очень веское доказательство: хотя эта книга была написана Энгельсом, итоговый вариант был прочитан и одобрен Марксом, который также внес свой вклад в создание целого раздела. Какой раздел написал Маркс? В то время, как Энгельс был сосредоточен на философии, истории и науке, именно Маркс, как признавался Энгельс, был тем, кто написал большой раздел по экономической теории в «Анти-Дюринге».
Так как эта книга была написана спустя более десяти лет после того, как был завершен «Капитал» и была опубликована через пять лет после смерти Маркса, секцию об экономике можно назвать последними мыслями Маркса о капиталистическом кризисе. Определенно, это было последнее, что он написал по этому вопросу.
Давайте посмотрим, что Энгельс (и Маркс) пишет в «Анти-Дюринге».
«Мы видели, как способность современных машин к усовершенствованию, доведенная до высочайшей степени, превращается, вследствие анархии производства в обществе, в принудительный закон, заставляющий отдельных промышленных капиталистов постоянно улучшать свои машины, постоянно увеличивать их производительную силу. В такой же принудительный закон превращается для них и простая фактическая возможность расширять размеры своего производства. Огромная способность крупной промышленности к расширению, перед которой расширяемость газов оказывается настоящей детской забавой, проявляется теперь в виде потребности расширять эту промышленность и качественно, и количественно, — потребности, не считающейся ни с каким противодействием». [15]
Описав неуклонный рост производительных сил при капитализме, автор переходит к объяснению фундаментального противоречия, присущего капиталистической системе. А именно: непрерывный выброс товаров на рынок, что в конечном итоге приводит к внутрирыночному краху.
«Это противодействие образуется потреблением, сбытом, рынками для продуктов крупной промышленности» — объясняет Энгельс. «Способность же рынков как к экстенсивному, так и к интенсивному расширению определяется совсем иными законами, действующими с гораздо меньшей энергией».
Здесь Энгельс (и Маркс) объясняет происхождение несоответствия между производством и потреблением, которые функционируют по различным законам, имеющим различную значимость. Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Коллизия становится неизбежной… Капиталистическое производство порождает новый „порочный круг“[16]
— объясняет Энгельс. Он отмечает это еще раз в ноябре 1886 года в предисловии к английскому изданию «Капитала»: Если производительные силы растут в геометрической прогрессии, то рынки расширяются, в лучшем случае, в арифметической.[17]
Итак, каков же характер кризисов при капитализме? Энгельс отвечает: Характер этих кризисов выражен до такой степени ярко, что Фурье уловил суть всех этих кризисов, назвав первый из них crise plethorique, кризисом от изобилия[18]
. Иными словами это кризисы перепроизводства.
Это, всего лишь, повторение того, что Маркс объяснил ранее. Например, в первом томе «Капитала»: Колоссальная скачкообразная расширяемость фабричного производства и его зависимость от мирового рынка необходимо порождают лихорадочное производство и следующее за ним переполнение рынков, при сокращении которых наступает паралич. Жизнь промышленности превращается в последовательный ряд периодов среднего оживления, процветания, перепроизводства, кризиса и застоя.[19]
Развивая марксистскую теорию кризисов, Энгельс не оставляет камня на камне от попыток Евгения Дюринга объяснить происхождение кризисов «недостаточным потреблением народных масс». Энгельс четко разграничивает понятия «недостаточное потребление» (которое всегда существует в разделенном на классы обществе вследствие нищеты народных масс) и «перепроизводство», которое присуще капитализму как таковому.
Докапиталистические общества имели натуральную экономику, основанную, главным образом, на производстве потребительской стоимости. Явление перепроизводства не было известно в этих обществах, которые страдали от противоположной проблемы, а именно проблемы недостаточного потребления, связанной с дефицитом потребительской стоимости, в результате низкого уровня производительных сил и стихийных бедствий (засуха, чума, мор и т. д.), а также войн, к которым эти общества были склонны.
Перепроизводство - это то, что свойственно капитализму и нет ни в одном другом обществе. Оно возникает из-за анархических законов рыночной экономики и товарного производства. В условиях капитализма, производительные силы достигли такого уровня, что они могли бы, если производство рационально спланировать и организовать, полностью удовлетворять основные потребности общества. Они полностью переросли капиталистическую систему и частную собственность.
На основе рационального плана производства, производительные силы, а с ними и уровень жизни подавляющего большинства могут быть значительно увеличены за относительно короткий промежуток времени. Проблема в том, что при капитализме производство рационально не планируется, а ориентируется на максимальное увеличение прибыли и доминирование слепых рыночных сил. Здесь мы сталкиваемся с противоречием между общественным характером производства и индивидуальным присвоением, когда капиталисты присваивают богатства, произведенные общественным трудом рабочего класса.
Перепроизводство возникает при капитализме, потому что неограниченное расширение производства периодически приходит в столкновение с ограниченными пределами рыночной экономики. Множество людей хотят и нуждаются в вещах, но не имеют денег, чтобы их купить. Им не хватает «эффективного спроса», как говорят буржуазные экономисты. Это странное явление перепроизводства, когда избыток продукции, товаров для продажи, не может быть продан, возникает, в конечном счете, из-за того, что рабочий класс не может выкупить всю ценность того, что он производит. Прибыль представляет собой неоплаченный труд рабочего класса. Такое положение дел кажется иррациональным с любой здравомыслящей точки зрения, но оно возникает из анархии рыночной экономики и классовой структуры капиталистического общества.
«Недопотребление» также существует при капитализме, что может подтвердить любой представитель рабочего класса. Прибавочная стоимость не может исходить от машин или зданий, которые просто передают свои собственные ценности товарам. Только человеческий труд может производить новую стоимость. Рабочий класс получает заработную плату меньшей ценности, чем он производит. Этот неоплаченный труд является источником прибавочной стоимости и присваивается капиталистом. Рабочие никогда не смогут выкупить обратно то, что они производят, так как они получают ровно столько, чтобы содержать себя и свои семьи. Как говорил Маркс, проблема не в том, чтобы объяснить, почему есть кризисы, а в том, почему в результате нет постоянного кризиса капитализма, начиная с первого дня.
Однако капиталистическая система обходит эту проблему недостаточного «спроса» с разделением экономики на два основных сектора: отдел один, который производит товары народного потребления, и отдел два, который производит средства производства.
«Одна часть капиталистов производит такие товары, которые непосредственно входят в потребление рабочего», — объясняет Маркс, «другая часть производит такие товары, которые входят в это потребление либо только косвенно поскольку они, как сырье, машины и т. д., входят в капитал, необходимый для производства предметов необходимости), либо же совсем не входят в потребление рабочего, так как они входят лишь в доход нерабочих» [20]
Пока класс капиталистов, который присваивает прибавочную стоимость, берет излишки и реинвестирует их в новые машины, здания и общую инфраструктуру, система может развиваться, но только ценой подготовки почвы для нового кризиса перепроизводства. Другими словами, капиталистическая система создает свой собственный рынок через взаимодействие между двумя отделами производства и временно преодолевает это врожденное противоречие. Проблема только в том, что в результате этого расширения мощности, производится еще больше потребительских товаров, которые, в конечном итоге, не могут быть проданы, и мы имеем новый кризис. Тем не менее, уменьшение стоимости капитала, вытекающее из спада, закладывает основу для нового периода бума, но, в свою очередь, воспроизводит противоречия на более высоком уровне. При капитализме это принимает форму цикла из бума и спада.
Отсутствие покупательной способности у рабочего класса — только одна часть уравнения. Более существенным является непрерывная и неограниченная капиталистическая экспансия, осуществляемая за счет вкладывания назад излишков от неоплаченного труда рабочего класса. Это диалектическое противоречие лежит в основе капиталистической системы. Это неконтролируемое накопление и производство рано или поздно столкнется с пределом потребления. Здесь мы имеем дело с системой производства ради производства и накопления ради накопления, как объяснял Маркс. Чтобы продать это наводнение товаров, капиталист вынужден снизить свои цены ниже цены производства, в результате чего он понесет потери, падение прибыли и, возможно, банкротство. Это вытесняет слабых капиталистов и готовит почву для нового бума, основанного на более высокой норме прибыли.
«Недопотребление масс, ограничение их потребления только тем, что безусловно необходимо для поддержания жизни и продолжения рода, — явление отнюдь не новое», пишет Энгельс. «Оно существует с тех пор, как существуют эксплуатирующие и эксплуатируемые классы». Однако, кризис перепроизводства — новое явление, возникшее вместе с капиталистическим способом производства. «Таким образом, недопотребление составляет постоянное историческое явление в течение тысячелетий» — продолжает Энгельс, тем не менее «… оно столь же мало говорит нам о причинах существующих ныне кризисов, как и о том, почему их не было раньше».
Продолжая объяснять сущность капиталистического способа производства, Энгельс отмечает, что «…проявляющийся во время кризисов общий застой в сбыте вследствие перепроизводства стал наблюдаться лишь в последние 50 лет».Ф. Энгельс
[21]
Марксистская теория кризисов основывается на диалектическом противоречии: неограниченный простор для производства, который является отличительной особенностью капиталистической системы, сочетается с ограниченной способностью потребления народных масс, обусловленной их социальным положением. Как следствие, капитализм похож на человека, который рубит сук на котором сидит. Капитализм одновременно и создает и разрушает рынок, отнимая все больше и больше прибавочной стоимости у рабочего класса и стараясь удерживать заработную плату на минимально возможном уровне. … часть, достающаяся рабочему классу (в расчете на душу)» — объясняет Энгельс, «либо увеличивается лишь весьма медленно и незначительно, либо вовсе не увеличивается, а при известных условиях может даже сокращаться.[21]
В свою очередь, это становится препятствием для расширения рынка и, следовательно, препятствием для реализации прибавочной стоимости, что мы и можем наблюдать сейчас в затяжной период жесткой экономии.
Естественно, капиталисты в своей массе хотят наблюдать расширение рынка. И каждый отдельно взятый капиталист будет рад, если его конкуренты увеличат заработную плату своих работников, что увеличит уровень спроса. Однако, заработную плату собственных работников он будет стремиться понижать в целях уменьшения издержек и увеличения прибыли. Таким образом, конкуренция вынуждает капиталиста снижать заработную плату, а следовательно и уровень спроса. Продукт господствует над производителями[22]
— объясняет Энгельс. Они все в тисках этого противоречия капитализма.
Возражая Дюрингу Энгельс отмечает: …нужна значительная доза „до корней проникающей“ развязности, чтобы нынешний общий застой в сбыте хлопчатобумажной пряжи и хлопчатобумажных тканей объяснять недопотреблением английских народных масс, а не перепроизводством продукции английских хлопчатобумажных фабрикантов.[23]
Надо заметить, что такой взгляд не имеет ничего общего с позицией буржуазных экономистов приверженцев идеи «недостаточного потребления» и, прежде всего, сторонников кейнсианства.
Маркс подверг критике концепцию того, что «недостаточное потребление» является причиной кризисов во втором томе „Капитала“, который был написан, примерно, на десять лет раньше, чем „Анти-Дюринг“. Маркс объяснил, что потребление, как таковое (вернее его недостаточность), не является основной причиной кризисов. Если бы дело обстояло именно так, то проблема решалась бы путем увеличения покупательной способности народных масс. Это совершенно ложный посыл кейнсианства. Маркс отвечает на это следующим образом:
«Было бы просто тавтологией сказать, что кризисы происходят по причине недостатка платежеспособного потребления или платежеспособных потребителей. Капиталистическая система не знает иных видов потребления, кроме потребления оплачиваемого… То, что товары не могут быть проданы, означает лишь одно: для этих товаров не находится платежеспособных покупателей, т. е. потребителей (поскольку в конечном счете товары покупаются для производительного или индивидуального потребления)»
Он продолжает: «Когда же этой тавтологии пытаются придать вид более глубокого обоснования, утверждая, что рабочий класс получает слишком малую часть своего собственного продукта и что, следовательно, беде можно помочь, если он будет получать более крупную долю продукта, т. е. если его заработная плата возрастет, то в ответ достаточно только заметить, что кризисы каждый раз подготовляются как раз таким периодом, когда происходит общее повышение заработной платы и рабочий класс действительно получает более крупную долю той части годового продукта, которая предназначена для потребления. Такой период — с точки зрения этих рыцарей здравого и „простого“ (!) человеческого смысла — должен был бы, напротив, отдалить кризис».
[24]
Другими словами, заработная плата, как правило, поднимается на пике бума, где рабочая сила в дефиците, незадолго до спада в экономике. Таким образом, отсутствие спроса не может считаться истинной причиной кризиса перепроизводства.
Именно кейнсианцы считают, что кризисы вызваны отсутствием «эффективного спроса» («недопроизводства»), и что заработная плата или государственные расходы должны быть подняты, чтобы решить эту проблему. Левые реформисты часто выдвигают этот кейнсианский аргумент, как решение нынешнего кризиса. Хотя мы, конечно же, за увеличение заработной платы, идея, что это решит кризис капитализма совершенно неверна. На самом деле, повышение заработной платы будет просто съедено прибылью и натиском капиталистов, в результате сокращения инвестиций и производства, тем самым сократив последствия этой меры. Невозможно создать спрос из воздуха. Законы капитализма определяются системой товарного производства, включая рабочую силу. Призывать государство „создать“ спрос также утопично. Попытка использовать печатный станок, чтобы „создать“ деньги, не подкрепленные дополнительным производством, приведет лишь к росту инфляции и сокращению доходов рабочих. Единственный способ для государства увеличить расходы — получить часть прибавочной стоимости путем повышения налогов. Но это будет означать либо снижение прибыли, что остановит поток инвестируемого капитала, либо налоговое бремя ляжет на рабочий класс, что снизит уровень потребления тем самым сокращая спрос. Фактически, это заем (дефицит финансирования) и его придется погашать с процентами. В конечном счете, такой вариант лишь усиливает проблемы капитализма, но не разрешает их. Это порочный круг, так называемая „уловка-22“.
«Весь механизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил» — утверждает Энгельс. «Он не может уже превращать в капитал всю массу средств производства; они остаются без употребления, а потому вынуждена бездействовать и промышленная резервная армия. Средства производства, жизненные средства, рабочие, находящиеся в распоряжении капитала, — все элементы производства и общего благосостояния имеются в изобилии. Но «изобилие становится источником нужды и лишений» Фурье), потому что именно оно-то и препятствует превращению средств производства и жизненных средств в капитал». [25]
В конце жизни в работе «Введение к отдельному изданию работы К. Маркса „Наемный труд и капитал“ 1891 года» Энгельс возвращается к рассмотрению фундаментального противоречия капитализма. Эта статья вполне описывает современное положение дел в мире. Поэтому оставим за Энгельсом последнее слово в вопросе о кризисах:
«…эта изо дня в день возрастающая в неслыханных до сих пор размерах производительность человеческого труда создают в конечном счете конфликт, от которого должно погибнуть современное капиталистическое хозяйство. На одной стороне — несметные богатства и избыток продуктов, которыми не в силах овладеть покупатели. На другой стороне — громадная масса общества, пролетаризированная, превращенная в наемных рабочих и именно поэтому оказавшаяся не в состоянии присваивать этот избыток продуктов. Раскол общества на немногочисленный непомерно богатый класс и на огромный неимущий класс наемных рабочих приводит к тому, что это общество задыхается в своем собственном изобилии, в то время как огромное большинство его членов едва защищено или совсем не защищено от самой крайней нужды. Такое состояние общества с каждым днем становится все более нелепым и все более ненужным. Оно должно быть устранено, и оно может быть устранено» [26]