«Что имел ввиду Маркс, говоря о противоречиях капитализма?» — задается вопросом в Financial Times правый экономист Сэмюэл Бриттен. «В основном то, что система производит постоянно расширяющийся поток товаров и услуг, которые бедное пролетаризированное население не может позволить себе купить. Около 20 лет назад, после крушения советской системы, подобные мысли казались бы устаревшими. Но к ним приходится вернуться снова, после увеличения концентрации богатства и доходов». [0]
С возвращением капиталистического кризиса, наблюдается возрождение интереса к марксистской экономической теории. Даже буржуазные экономисты вынуждены все больше и больше комментировать идеи Маркса, лишь бы опровергнуть их. Редкий день проходит без какого-либо упоминания Маркса в финансовой прессе. Не удивительно, что такой повышенный интерес привлек внимание к теории Маркса о кризисах.
Этот интерес возродил споры вокруг «недопотребленческого» объяснения кризисов, которое, в широком смысле, связывает трудности капитализма, особенно в условиях кризиса, с отсутствием спроса в экономике. Согласно этой теории, капитализм имеет врожденную тенденцию производить гораздо больше, чем может быть поглощено потреблением. Современная теория «недопотребления» тесно связана с именем Джона Мейнарда Кейнса, который считал, что проблема отсутствия «эффективного» спроса может быть решена путем вмешательства государства через финансирование дефицита.
Теории «недопотребления» часто путают с идеями Маркса. Но, как уже давно объяснил сам Маркс, это не одно и то же. Хотя недопотребление определенно имеет место среди масс, о чем может свидетельствовать любой рабочий, тем не менее, оно не является прямой причиной капиталистических кризисов.
Идея «недопотребления» в качестве причины кризиса возникла до Кейнса и даже до Маркса. Ее можно обнаружить в трудах крупнейших социалистов-утопистов, таких как Роберт Оуэн. Однако, наиболее известные сторонники этих взглядов — Жан Шарль Сисмонди (1773-1842), Томас Мальтус (1766-1834) и Иоганн Карл Родбертус (1805-1875).
Наиболее последовательный и развитой вариант теории, а также наименее вульгарный, был разработан Жаном Шарлем Сисмонди. Как указывал Энгельс: «Объяснение кризисов недопотреблением ведет свое начало от Сисмонди, у которого оно имеет еще некоторый смысл».[1]
Этот «некоторый смысл» был признан также Марксом, как видно из его работ на эту тему.
Главный труд Сисмонди, «Новые начала политической экономии», был опубликован в 1819 году. В этой книге он утверждал, что общие кризисы вызываются избыточной мощностью, которая, в свою очередь, связана с разделением меновой стоимости товаров на потребности и желания общества. По Сисмонди, перепроизводство товаров возникает не от общего превышения человеческих потребностей, но от неправильного распределения доходов и бедности народных масс, в результате недостаточного спроса в обществе. Короче говоря, рабочий класс не получает достаточной заработной платы для того, чтобы выкурить товары, которые он производит, что всегда имеет место при капитализме.
Несмотря на однобокость, Сисмонди был не совсем неправ в своих предположениях. На самом деле, он сделал ряд верных наблюдений, которые также были признаны Марксом. Именно Сисмонди был тем, кто указал на ошибку Жана Батиста Сэя (поддерживаемого Джеймсом Миллем и Давидом Рикардо), что на каждого продавца существует соответствующий покупатель («Закон Сэя»), и следовательно, перепроизводство невозможно. Соответственно этому, экономика всегда должна была бы быть в состоянии равновесия, что, однако, не так. Эта вульгарная «теория» равновесия стала источником происхождения «гипотезы эффективного рынка», согласно которой утверждается, что экономика может без посторонней помощи достигнуть оптимального состояния. Это было кредо современной политической экономии — до тех пор, пока не вскрылась его ложность крупнейшим крахом производительных сил в 2008-9 годах.
В отличие от вульгарных буржуазных экономистов, которые отвергали кризисы, таких как Ж. Б. Сэй, Сисмонди понял, что кризисы являются неотъемлемой частью процесса товарного производства. Тем не менее, его понимание реальной природы капиталистических кризисов, хотя и будучи передовой в то время, ограничено и довольно односторонне. Истинная природа и главные противоречия капитализма, ясные сейчас, однако, ускользали от него. Несмотря на его недостатки, Маркс отдал должное ему и считал его оригинальным мыслителем, который в отличие от классических экономистов стремился к пониманию капитализма и его тенденции к кризисам. В связи с этим, он был на голову выше Давида Рикардо, выдающегося представителя буржуазной классической политической экономии.
«Сисмонди глубоко чувствует, что капиталистическое производство само себе противоречит», писал Маркс, «что его формы — его производственные отношения — с одной стороны, подстегивают к необузданному развитию производительной силы и богатства, но что, с другой стороны, отношения эти ограничены определенными условиями и что свойственные им противоречия потребительной и меновой стоимости, товара и денег, покупки и продажи, производства и потребления, капитала и наемного труда и т. д. принимают тем большие размеры, чем дальше развивается производительная сила».
Маркс продолжает: «Особенно он чувствует основное противоречие: с одной стороны, неограниченное развитие производительной силы и увеличение богатства, которое вместе с тем состоит из товаров и должно быть превращено в деньги; с другой стороны, как основа этого, ограничение массы производителей предметами первой необходимости. Поэтому для Сисмонди кризисы являются не случайностью, как это получается у Рикардо, а существенными проявлениями имманентных противоречий, разражающимися в бурной форме, охватывающими широкую область и повторяющимися через определенные периоды».
, [2]
Признавая большой вклад Сисмонди,Маркс, тем не менее, хорошо видел все его недостатки и ограничения, как и у всех классических экономистов:
«Он [Сисмонди] метко критикует противоречия буржуазного производства, но он их не понимает, а потому не понимает и процесса их разрешения. Однако в основе у него действительно имеется смутная догадка о том, что развившимся в недрах капиталистического общества производительным силам, материальным и социальным условиям создания богатства, должны соответствовать новые формы присвоения этого богатства; что буржуазные формы являются лишь преходящими и полными противоречий формами, в которых богатство получает всегда лишь противоречивое существование, повсюду выступая вместе с тем как своя собственная противоположность» [3]
Томас Мальтус не добавил ничего нового к тому, что уже было написано Сисмонди. Архивульгаризатор и реакционный апологет Мальтус попытался грубо использовать эти доводы для оправдания интересов аристократии, церкви, пожирателей налогов, всякого рода лизоблюдов и т. д.[4]
Маркс обвинял Мальтуса в плагиате слабых сторон воззрений Адама Смита и в карикатуре на Сисмонди.
Маркс развил свои идеи о капиталистических кризисах путем тщательного изучения и критики всех экономистов классической школы, среди которых были Адам Смит и Давид Рикардо. Хотя Маркс и не успел написать отдельную книгу, посвященную капиталистическим кризисам, его теория кризисов присутствует на станицах всей его экономической литературы, особенно в «Капитале» и «Теориях прибавочной стоимости».
Некоторые люди ошибочно считают тенденцию нормы прибыли к снижению реальной причиной капиталистических кризисов, но это не верно и Маркс никогда так не считал. Хотя, этот закон является, без сомнения, важной тенденцией капитализма и оказывает давление на систему, он имеет при этом долгосрочное действие. Маркс выразился достаточно ясно о том, что компенсационные факторы превратили этот закон в тенденцию, называя его «этот двойственный закон». Он продолжал объяснять: Закон действует только как тенденция, влияние которой явственно выступает только при определенных обстоятельствах и в течение продолжительных периодов времени [5]
.
Существовали длительные периоды, когда норма прибыли падала. Так было в конце долгого периода капиталистического подъема, который последовал за Второй мировой войной. Но были и длительные периоды, когда норма прибыли росла, как в последние 30 лет. Поэтому мы должны искать объяснения кризиса в других местах обширных трудов Маркса по политической экономии.
В «Теориях прибавочной стоимости», которую Энгельс называл четвертым томом «Капитала», Маркс дает ясную схему фундаментальных противоречий, с которыми сталкивается капитализм:
«То обстоятельство, что вследствие своих собственных имманентных законов буржуазное производство вынуждено, с одной стороны, так развивать производительные силы, как будто оно не является производством на ограниченной общественной основе, а с другой стороны, что оно может развивать их всё же только в пределах этой ограниченности, — это обстоятельство есть самая глубокая и самая сокровенная причина кризисов, прорывающихся в буржуазном производстве противоречий, в рамках которых оно движется и которые даже при грубом, поверхностном взгляде характеризуют его лишь как исторически преходящую форму.
Это, далее, хотя и грубовато, но, с другой стороны, довольно правильно Сисмонди, например, рассматривает как противоречие между производством ради производства и таким распределением, которое исключает абсолютное развитие производительности».
[6]
Маркс множество раз писал, что конечной причиной капиталистических кризисов является перепроизводство. Но это не перепроизводство в связи с потребностями или желаниями людей. В рыночной экономике перепроизводство касается только того, что можно выгодно продать. «Англичане вынуждены, например, ссужать свой собственный капитал за границу, чтобы создать себе рынок», объяснял Маркс.
«В перепроизводстве, в кредитной системе и т. д. капиталистическое производство старается прорвать свои собственные границы и производить сверх своей меры… Отсюда — кризисы, которые вместе с тем всегда гонят его за его собственные границы и в семимильных сапогах заставляют достигать того, — в отношении развития производительных сил, — что оно внутри своих границ осуществило бы лишь очень медленно» [7]
Маркс повторяет этот момент снова и снова на протяжении всех своих произведений. Что касается специально перепроизводства, то оно имеет своим условием всеобщий закон производства капитала — производить в меру развития производительных сил (т. е. в меру возможности при данной массе капитала эксплуатировать максимальную массу труда), не считаясь с существующими границами рынка или платежеспособных потребностей.
[8]
.
Опять же, во втором томе «Капитала» Маркс пишет: Размеры товарных масс, создаваемых капиталистическим производством, определяются масштабом этого производства и потребностью в постоянном его расширении, а отнюдь не предопределенным кругом спроса и предложения, не кругом потребностей, подлежащих удовлетворению. При массовом производстве непосредственным покупателем может быть, кроме других промышленных капиталистов, только оптовый купец. В известных границах процесс воспроизводства может совершаться в прежнем или даже в расширенном масштабе, хотя выброшенные из него товары в действительности не перешли в сферу индивидуального или производительного потребления. Потребление товаров не входит в тот кругооборот капитала, из которого они вышли. Например, если пряжа продана, то кругооборот капитальной стоимости, представленной в этой пряже, может начаться снова, независимо от того, что происходит вначале с проданной пряжей. До тех пор пока удается продавать продукт, все идет нормально с точки зрения капиталистического производителя. Кругооборот капитальной стоимости, представителем которой является этот капиталистический производитель, не прерывается[9]
.
Затем Маркс объясняет, что это расширение создает видимость завершенности процесса. Однако, товар накапливается и лежит не проданным в руках розничных торговцев и остается на рынке. Один поток товаров[9]
, пишет Маркс, следует за другим, и, наконец, обнаруживается, что прежний поток лишь по видимости поглощен потреблением. Товарные капиталы взаимно оспаривают друг у друга место на рынке. Прибывшие на рынок позже, чтобы продать товары, продают их по пониженной цене. Товары прежних потоков еще не превращены в наличные деньги, как уже наступают сроки платежа за них. Владельцы их вынуждены объявить себя несостоятельными или же, чтобы произвести платежи, продавать по какой угодно цене. Такая продажа не имеет никакого отношения к действительному состоянию спроса. Она имеет отношение лишь к спросу на платежи, лишь к абсолютной необходимости превратить товар в деньги. Тогда разражается кризис. Он проявляется не в непосредственном уменьшении потребительского спроса, спроса в целях индивидуального потребления, а в сокращении обмена капитала на капитал, в сужении процесса воспроизводства капитала.[9]
.
То же самое снова повторяется и в третьем томе «Капитала», где (в очередной раз) Маркс ставит акцент на фундаментальное противоречие капиталистического способа производства: Конечной причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества[10]
.
Некоторые «хитрые» люди пытались обойти это четкое объяснение кризиса, утверждая, что это высказывание Маркса было изолированной фразой, «опиской», или «просто брошенной походу ремаркой». Но даже самый беглый осмотр его произведений показывает, что это не так. Это далеко не изолированное и не случайное замечание, это объяснение является, по сути, абсолютно центральным местом в теории Маркса о кризисах. Эта теория основана не на теории «недопотребления», которая, в лучшем случае, полностью односторонняя, а на центральном противоречии производства при капитализме. Маркс и Энгельс уже намекали на это в «Коммунистическом Манифесте», где перепроизводство описывалось как эпидемия, «которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, — эпидемия перепроизводства».
Это был никто иной, как ревизионист Евгений Дюринг; он позаимствовал и опошлил «недопотребительское» объяснение кризиса,которое он выдвинул в противовес теории Маркса о перепроизводстве. Энгельс указывал: У Сисмонди это объяснение заимствовал Родбертус, а г-н Дюринг, в свою очередь, списал его у Родбертуса, придав ему, по своему обыкновению, более плоский характер[11]
.
Энгельс помогал Марксу опровергнуть ложные идеи профессора Дюринга, в том числе идею «недопотребления». Ответ был настолько всеобъемлющим, что ряд статей, опубликованных в немецкой прессе, вскоре были объединены в книгу под названием «Анти-Дюринг», которая появилась на свет в 1878 году и стала известна как одна из фундаментальных классических работ по марксистской теории.
Важно отметить, что когда в «Анти-Дюринге» вопрос доходит до капиталистического кризиса, там не находится ни одной отсылки на тенденцию нормы прибыли к снижению. Да, ни одного слова — нельзя даже найти ни одной сноски по этому вопросу. Некоторые академические «марксисты» очень раздражены этим молчанием. Они настолько раздражены, что даже пытаются утверждать, будто взгляды Энгельса не совпадали с точкой зрения Маркса, другими словами, что Энгельс не был марксистом!
Типичными представителями таких «марксистов» являются профессор М. К. Говард и старший преподаватель экономики Дж. И. Кинг, которые сообщили нам в своей «Истории марксистской экономики», что Энгельс интерпретировал идеи Маркса своим собственным особым образом» и «близко не подошел к последовательной теории Маркса об экономических кризисах[12]
. Они пришли к выводу, что: По прежнему бушуют споры, составляют ли его [Энгельса] поздние мысли отдельный «энгельсизм», который с его детерминизмом и применением природного научного мышления к изучению человеческой истории отделен и антагонистичен философии Маркса и его методам анализа… Вполне возможно, что Энгельс принял сознательное решение подавить те работы Маркса, гуманистическая ориентация которых вызывало у него мало симпатий [12]
.
Эти необоснованные сфабрикованные обвинения, которые на самом деле ничего под собой не имеют, распространяются по университетам, словно дешевые сплетни. Они являются частью академического мира, который оторван от марксизма, но пытается оставить свой отпечаток на придумывании различий между Марксом и Энгельсом. Они, возможно, читали все правильные книги, но их мнение не должно приниматься во внимание марксистами или теми, кто ищет научное объяснение.
Но может быть это действительно так, как это предполагают, будто Энгельс неправильно понял или исказил взгляды Маркса на экономику в своей классической работе «Анти-Дюринг»? Нет, это не правда и тому есть очень веское доказательство: хотя эта книга была написана Энгельсом, итоговый вариант был прочитан и одобрен Марксом, который также внес свой вклад в создание целого раздела. Какой раздел написал Маркс? В то время, как Энгельс был сосредоточен на философии, истории и науке, именно Маркс, как признавался Энгельс, был тем, кто написал большой раздел по экономической теории в «Анти-Дюринге».
Так как эта книга была написана спустя более десяти лет после того, как был завершен «Капитал» и была опубликована через пять лет после смерти Маркса, секцию об экономике можно назвать последними мыслями Маркса о капиталистическом кризисе. Определенно, это было последнее, что он написал по этому вопросу.