Новый этап капиталистического кризиса. Часть II

Европейский союз

Во время холодной войны европейские капиталисты пытались создать блок, чтобы защитить себя, с одной стороны, от могущества СССР, с другой стороны — от посягательств США. Распад СССР и воссоединение Германии в 1989 году дали новый толчок европейской экономической интеграции. Немецкая буржуазия и ее политический представитель Гельмут Коль вели себя весьма амбициозно. С помощью евро Берлин в немалой степени пытался экономическим путем достичь того, чего Гитлер добивался силой оружия — объединить Европу под немецким господством.

У еврозоны имеется единый центробанк, Еевропейский центральный банк, и, следовательно, единая кредитно-денежная политика, независимо от того, где он находится — в Афинах или Берлине. Но на самом деле над всем европейским проектом царит немецкий капитал. Поначалу Германия пользовалась свободным доступом на все европейские рынки, а другие наслаждались доступом к, казалось, безграничным резервам капитала, инвестиций, займов, грантов и кредитов. Все было к лучшему в этом лучшем из капиталистических миров.

Для того, чтобы убедить Берлин разделить свою валюту с остальной Европой, было решено организовать зону евро по модели Бундесбанка. Сам евро был приравнен к дойчмарке. Чтобы вступить в еврозону, каждой стране приходилось соглашаться со строгими «критериями конвергенции». Они были предназначены для синхронизации экономики стран-участниц с Германией.

Эти критерии предусматривали, что дефицит бюджета не должен превышать 3% внутреннего валового продукта. Уровень государственного долга не мог быть выше 60% ВВП. Годовая инфляция — не выше 1,5% по сравнению со средней инфляцией трех беднейших членов. Сегодня все эти планы лежат в руинах. Как мы и предсказывали более 10 лет назад, невозможно достичь критериев конвергенции для стран, которые движутся в разных направлениях. Крах греческих попыток соблюсти «Пакт стабильности и роста» — ярчайший пример. Но правда в том, что с самого начала никто из членов еврозоны — в том числе, Франция и Германия — не соблюдал правил игры.

Сейчас почву раскалывают глубочайшие трещины, которые угрожают полностью обрушить искусственную постройку и похоронить все мечты о единой капиталистической Европе. Саркози в какой-то момент пригрозил выйти из единой валюты, если Германия не согласится раскошелиться. Греческий или португальский дефолт опустошит крупные банки Франции и Германии, так как большинство денег этим странам ссудили именно они.

Развалится ли еврозона?

Беда с евро в том, что оно пытается объединить страны, которые тянут в разные стороны. Европейская буржуазия изо всех сил стремится сохранить валютный союз. Они действуют по старой воровской пословице: либо мы будем держаться вместе, либо — висеть порознь. Но кризис обнажил основные линии разлома, которые грозят разорвать еврозону на части и даже ставят под сомнение будущее Европейского Союза. И напряженность всё растет.

Когда десять лет назад родился евро, ему сопутствовали централизованные правила, ограничивающие дефицит бюджета и запрещающие финансовую помощь. Однако эти правила, теоретически включавшие огромные штрафы за чрезмерные займы, никогда не соблюдались на деле, и вскоре были похерены Францией и Германией. Финансовые рынки предполагали, что ни одной стране еврозоны никогда не позволят обанкротиться: они предполагали, что Европейский центробанк всегда придет на помощь. Теперь, несмотря на последние кредитные вливания, это уже не так очевидно.

На этот раз Германия согласилась поддержать «фонд спасения». Но в самой Германии растет глубокая напряженность. Если кризис усилится и национальные противоречия разрастутся, они могут заставить немцев вообще покинуть зону евро. В Германии стремительно набирает силу идея, что Грецию и других «слабаков» еврозоны надлежит исключит из валютного союза до тех пор, пока они не расплатятся с долгами. В какой-то момент казалось, что за это выступит сама канцлер Ангела Меркель.

Поэтому вовсе не исключено, что нынешний кризис закончится «восстановлением» еврозоны, либо изгнанием Греции или бегством Германии. Но последний вариант будет означать, по сути, крах всего эксперимента. Он низвергнет мировые валютные рынки в глубокий кризис и раздавит слабое экономическое оживление.

Если Греции придется отказаться от евро, ее центральный банк сможет печатать деньги и выкупить долги правительства в обход кредитных рынков. Это также позволит Афинам произвести девальвацию, что простимулирует внешний спрос на греческий экспорт и подтолкнет экономический рост. Другой вариант — прибегнуть к болезненной «внутренней девальвации» с помощью мер экономии, которых требуют Международный валютный фонд и ЕС.

Проблема в том, что никто не хочет такой новой валюты, поскольку всем понятно, что правительство введет ее только затем, чтобы тут же девальвировать. По сути дела, драхма найдет себе место только в Греции, да и там — далеко не везде. Это немедленно приведет к расцвету черного рынка, которые придется подавлять силой. Цена выхода будет непомерно высока.

Как же разрешится нынешний кризис? Теоретически государства-члены не подлежат исключению из еврозоны. Во всяком случае, этот акт должны одобрить все 27 государств, и будет очень забавно взглянуть, как Греция станет голосовать за собственную казнь. Даже если и удастся провернуть такую процедуру, ясно, что Португалия, Испания и Ирландия не пожелают в охотку голосовать за меру, которая в скором будущем может обернуться против них самих.

Разумеется, брюссельские умники способны «творчески» измыслить какую-нибудь бюрократическую уловку, которая помогла бы Евросоюзу избавиться от нежелательных членов без формального нарушения соглашений. Они могут, скажем, учредить новый Европейский Союз с новой «сильной» еврозоной за вычетом Греции (и прочих неудобных гостей).

Такой шаг позволит устранить одну проблему, но лишь за счет создания множества новых противоречий. Германия существенно увеличит свое влияние, а остальная Европа не будет взирать на это с восторгом. В новой еврозоне при участии, скажем, Франции и стран Бенилюкса, экономики Германии составит 45,6% общего объема производства по сравнению с 26,8% в нынешней еврозоне. Кроме того, исключенные государства могут отыграться, списав старые долги, что ввергнет новую еврозону в упадок.

Паразитизм капиталистов

Буржуазия давно утратила всякий интерес к промышленной деятельности и производственным инвестициям. Она стремится делать деньги из денег без необходимости возиться с болезненным и рискованным процессом производства. За некоторыми исключениями — такими как Китай, где огромные прибыли создаются за счет эксплуатации огромного резерва деревенской рабочей силы, — буржуазия, как правило, всё больше полагается на паразитарные сферы услуг, особенно в финансовом секторе. Вот почему они всегда представляют кризис как кризис кредитования.

От такой постановки вопроса попахивает мистикой. Кредитование не может играть самостоятельной роли в экономике. Кредит — только способ расширения потребления за его естественные пределы (либо индивидуального потребления товаров, либо потребления машин, сырья и рабочей силы самими капиталистами).

Чисто паразитический характер современного капитализма виден из того факта, что когда банки влетели в огромные долги, государство немедля осыпало их золотым дождем государственных средств на огромные суммы. Банкиры сказали «спасибо», а затем положили денежки в карман или выплеснули в черную дыру (глубина которой неизвестна никому), по ходу дела выписывая себе щедрые премии.

Незаметно, чтобы это масштабная перекачка государственных средств в банки оказала серьезную помощь экономике. Экономическая жизнь остается крайне вялой, а уровень безработицы очень высок. Так что разбазаривание общественных резервов себя не оправдало. Причину объяснить несложно. Учитывая огромный объем избыточных мощностей в мировом масштабе, у капиталистов мало (или вообще нет) стимулов тратить большие суммы на производственные инвестиции. В мировом масштабе избыточна одна треть промышленных мощностей автопрома. Зачем «Ford» и «General Motors» строить новые заводы, когда этих заводов уже слишком много, а платежеспособных клиентов слишком мало?

«Банки нужно спасать!» Вот и все. Политики мгновенно несутся наперегонки с открытыми чековыми книжками. А быстрей всех бегут социал-демократы. После «спасения банков» точней, банкировполитики печально сообщают изумленной публике: мол, на самом деле, у нас не было денег, чтобы заплатить банкирам в первую очередь. Нам пришлось занять их от вашего имени, и теперь вы должны расплатиться. Время жертвовать!

После того как банкиры прикарманили государственные денежки, рынки (то есть, те же банкиры) вдруг подняли крик: «Смотрите! Существует неустойчивый уровень государственного долга! Его нужно немедленно погасить!» В угаре этой шумихи никто не задается простым вопросом: а откуда взялся высокий уровень государственного долга? И никто не спрашивает, куда ушли деньги. Здесь мы прикасаемся к загадочной сфере банковской тайны, которая должна быть сохранена любой ценой, как тайна церковной исповеди.

Что такое «кредитный кризис»?

Пока мировое капиталистическое хозяйство шло вперед, а рынки были на подъеме, прибыль росла, кредиты были доступны. Никто не присматривался к бухгалтерским балансам компаний, банков или государств. Все наслаждались веселой каруселью зашибания прибылей. Показатели фондовой биржи растут, обгоняя реальную экономику? Пусть растут еще сильней! У банков не хватает денег на кредиты? Пусть они появятся! Греция хочет занять один-два миллиарда? Пожалуйста — они у нас есть!

Но когда настает час расплаты (а это неизбежно), настроение буржуазии резко меняется. Теперь никто не хочет одалживать деньги. Напротив, все кричат о собственных долгах. Вчерашнее бездумное расточительство уступает место подозрительной жадности, как у скупца, который ревниво сторожит награбленное, лишь бы никто не увидел, сколько у него богатств. Накопление — характерная черта ранних стадий примитивного капитализма. В условиях кризиса буржуазия возвращается к истокам, как человек, впадающий в детство при последних стадиях маразма.

Теперь никто не хочет векселей. Они не хотят никаких обещаний, потому что не доверяют никому: ни кредиторам, ни банкирам, ни правительствам. Им нужны реальные ценности. Они хотят деньги в руки, и прямо сейчас. Эта скаредность не считается ни с чьими проблемами — семей, бизнеса или правительств. Тебе нечего есть? Значит, садись на диету, но выплачивай мне свои долги. Твой бизнес разорится, и сотни людей лишатся работы? Закрой и забудь, но плати! И если такое всевластие капитала уместно в случае физических и юридических лиц, то почему национальные государства должны быть исключением? Дело капитала — зарабатывать деньги. Какие бедствия это может повлечь, не имеет значения.

Маркс так описывает эту тенденцию накапливать деньги в кризис:

Drawing by Latuff [Zoom]

«Страны развитого буржуазного производства ограничивают сокровища, массами сконцентрированные в банковских резервуарах, необходимым для их специфических функций минимумом. За известными исключениями, чрезмерное по сравнению со средним уровнем накопление сокровищ в резервуарах свидетельствует о застое товарного обращения, или о приостановке течения товарных метаморфозов» »Капитал», том 1.

Роль золота

Бумажные деньги — это лишь обещание платежа. В прошлом они обеспечивались золотом и серебром. Но в эпоху старческого загнивания капитализма буржуа вообразили, будто они способны обойтись без золота. Буржуазные экономисты толковали о «демонетизации золота». Это полная чушь. Золото является товаром и, как любые другие товары, имеет свою объективную ценность, определяемую количеством общественно необходимого труда, затраченного на его производство. Его значение как товара высоко из-за его относительной редкости, а также высоких затрат на его открытие и добычу.

Однако же золото исторически развивалась как «товар товаров» — то есть, такой товар, через который все прочие выражают свою стоимость, то есть деньги. Это стандарт цен, а также всеобщая мера стоимостей — говоря словами Маркса, товарный эквивалент par exellence.

Бреттон–Вудские соглашения 1944 года, которые создали международный валютный режим, царивший с конца Второй мировой войны до начала 1970-х годов, придали доллару статус посредника мировой торговли (с английским фунтом в качестве вторичной валюты). В действительности, однако, валюты были по-прежнему привязаны к стоимости золота в сумме, фиксированной в долларовом выражении.

В то время США могли диктовать свои условия остальному миру. Война разрушила промышленную машину Европы и Японии, но производственные мощности США сохранились. Две трети мировых запасов золота хранились в Форт Нокс. Стало быть, доллар был «так же хорош, как золото».

Когда Соединенные Штаты в 1971 году отказались от золотого стандарта, Вашингтон ликвидировал Бреттон-Вудские соглашения, привязавшие валюты к золоту. Валюте разрешили «плавать». Хотя доллар США по-прежнему рассматривался в качестве мировой валюты, немецкая марка начала превращаться в реального претендента на эту роль.

Бумажные деньги, используемые сегодня по всему миру, уже не обеспечены золотом. Поэтому они не имеют никакой ценности, кроме политического решения сделать их законным платежным средством для коммерческой деятельности. Отказ принимать бумажные деньги без исключений карается по закону. Однако это означает, что правительства должны быть готовы и способны использовать валюту как законную форму погашения задолженности. Но что произойдет, если долг правительства так вырастет, что оно уже не сможет выполнить свои обязательства?

Отказавшись от привязки к золоту, буржуазия создала условия для конкуренции валют и мошеннических девальваций, которые уже однажды превратили кризис 1929 года в Великую депрессию. За последние несколько лет американские власти удовлетворенно следили за сползанием доллара по отношению к евро и другим валютам, в целях увеличения его экспорта в остальные страны мира.

Некоторые из самых тупых политиков всерьез повелись на бредни буржуазных экономистов о «демонетизации золота». Так, Гордон Браун между 1999 и 2002 гг. продал немалые запасы британского золота и в итоге выручил всего 4 млрд. долларов за то, что сегодня стоит более 15 миллиардов. Эта малость сразу показывает интеллектуальное банкротство буржуазной политэкономии и политиков-реформистов, которые, в данном случае напрямую способствовали национальному банкротству.

Бегство к золоту

С падением кредитных рейтингов Греции, Испании и Португалии на мировом рынке начала расти цена золота — причем, гораздо больше, чем у большинства других товаров. Так происходит при любом кризисе, когда капиталисты ищут безопасное укрытие от бури. В нестабильные времена вчерашние коммерческие авантюристы внезапно теряют вкус к рискованным операциям. Суровые финансисты более не интересуются бумажными деньгами или обещаниями любого рода — со стороны частных лиц, банкиров или греческих премьер-министров. Они жаждут лишь одного: денег, настоящих, твердых — реальных денег, то есть золота.

Пусть премудрые профессора экономики с длинными послужными списками читают лекции по демонетизации золота. Те, кто действительно держат в руках наши экономические судьбы, лишь еще раз убеждаются, что величайшие невежды мира обитают в стенах университетов. Взамен они могут повторить строки Шекспира из «Тимона Афинского»:

Что вижу? Золото? Ужели правда?
Сверкающее, желтое… Нет-нет(…)
Тут золота достаточно вполне,
Чтоб черное успешно сделать белым,
Уродство — красотою, зло — добром,
Трусливого — отважным, старца — юным,
И низость — благородством. Так зачем
Вы дали мне его? Зачем, о боги?
От вас самих оно жрецов отторгнет,
Подушку вытащит из-под голов
У тех, кто умирает. О, я знаю,
Что этот желтый раб начнет немедля
И связывать и расторгать обеты;
Благословлять, что проклято; проказу
Заставит обожать, возвысит вора,
Ему даст титул и почет всеобщий
И на скамью сенаторов посадит.
Увядшим вдовам женихов отыщет!
Разъеденная язвами блудница,
Та, от которой даже сами стены
Больничные бы отшатнулись, — станет
Цветущей, свежей и благоуханной,
Как майский день. Металл проклятый, прочь!
Ты, шлюха человечества, причина
Вражды людской и войн кровопролитных…

Буржуазия озабочена тем, чтобы прибрать к рукам золото, в надежде, что его блеск ниспровергнет законы экономики и сбережет их состояния до лучших времен. В самом деле: задолго до кризиса 2007 года многие финансовые спекулянты уже избавлялись от бумажных денег и наращивали свои запасы драгоценных металлов. Как только это произошло, с них взяли пример все опытные игроки. Успешные инвесторы, как всегда, были впереди, а теперь за ними следуют все остальные, вздымая цены на золото до астрономических уровней.

Южноафриканские золотопромышленники говорят, что они перегружены немецкими заказами на золотые монеты. Это свидетельствует о том, что золото покупают не только профессиональные инвесторы, но и обычные люди. В Германии по сей день живы воспоминания о гиперинфляции 20-х годов. Австрийский монетный двор сообщает, что распродал все золотые монеты на прошлой неделе, когда цена за унцию золота впервые перешагнула барьер в 1000 евро.

«Спекулянты» читай: капиталисты) разуверились в евро, а тем более в фунте стерлингов. Доллар в последнее время вырос, но это знак отчаяния и слабости альтернативных валют. Такой рост не зависит от состояния американской экономики и финансов. При данных обстоятельствах можно ожидать сдвига от бумажных денег к золоту и другим предметам, способным сохранять или увеличивать свою стоимость (произведения искусства. Именно это мы и наблюдаем.

Германия

Европейские буржуа со страхом смотрят в будущее. Они должны действовать осторожно, потому что они ходят по минному полю. С каждым своим шагом буржуазия и ее политические представители должны постоянно оглядываться, чтобы увидеть, как отреагирует рабочий класс. Это главная проблема. После десятилетий относительного процветания, рабочий класс не позволит уничтожить свои жизненные стандарты без борьбы. И это так же относится к немецким рабочим, как и к греческим.

Час расплаты для Ангелы Меркель пробил 9 мая, когда она пережила худшее политическое поражение за более чем 5 лет у власти. Вечером, когда европейские министры финансов собрались в Брюсселе, чтобы защитить стабильность евро, избиратели земли Северный Рейн-Вестфалия (СРВ), самой густонаселенной в Германии, сбросили с мест союзников Меркель. Коалиция Христианско-демократического союза и либеральной Свободной демократической партии, аналогичная берлинской, потеряла власть.

Меркель не виновата в еврокризисе, но когда он грянул, именно она затягивала со спасительными мерами. С одной стороны, она хотела оказать дополнительное давление на Грецию, а также Испанию, Италию и Португалию, чтобы навязать им драконовские схемы жесткой экономии. С другой — надеялась, что финансовую помощь Греции и других слабых членов еврозоны можно отложить до окончания выборов в СРВ. Но промедление только усугубило ситуацию. Поражение в СРВ лишило правительство Меркель большинства мест в Бундесрате, верхней палате немецкого парламента. Теперь, чтобы проводить через парламент финансовые законы, правительству придется искать компромисс с оппозицией.

Экономический кризис порождает верхушечные трения, что рано или поздно выльется в открытый раскол в правительстве. Давление возрастет. Каждый в принципе выступает за сокращение дефицита, но на практике это совсем другое дело. Сегодня Меркель позиционирует себя как гаранта экономической стабильности. Но кто будет решать, куда ударит топор? Некоторые ожидают удара по образованию и воспитанию детей. Другой претендент на «реформы» — то есть, на топор — медицина. Кризис буржуазии виден из противоречивых рекомендаций в адрес Меркель: «Быть смелой», — говорят ей, — «но не обидеть избирателей». Как совершить такое чудо, не уточняется.

Буржуазия стоит на распутье не только в Германии, но и по всей Европе. Серьезность экономического кризиса означает, что ей придется чувствительно затронуть рабочих и средний класс, но социальные и политические последствия таких мер полностью подорвут ее. Решить эту проблему немногим проще, чем попытаться найти квадратуру круга. Всякая попытка восстановить экономическое равновесие будет уничтожать равновесие социальное и политическое.

Немецкую буржуазию возмущает финансовая помощь, страшит нестабильность евро и больше не волнует единство германско-европейских интересов. Это далеко от высокопарных речей Гельмута Коля о единстве Европы и центральной роли Германии.

Мировое хозяйство

Надвигающийся кризис очень похож на минувший, в центре которого находилась финансовая система и банки в частности. Этот факт отражает основные болезни капитализма в эпоху его старческого одряхления. То, что сейчас выглядит как финансовый кризис, обернется затяжным экономическим и политическим кризисом для всех европейских стран.

Аналитики «Дойче Банк» предупредили клиентов, что, если триллион долларов европейской помощи не сможет успокоить рынки, темпы роста ВВП США в течение следующих нескольких лет могут упасть до 0,5%. «Если программа спасения не сработает, мы предвидим потенциально гораздо более негативную картину, с явной возможностью двойного спада».

Это окажет серьезное действие на весь мир. Признаки экономического восстановления крайне шатки, и могут быть подорваны событиями в любом уголке Европы. Мировые фондовые рынки едва скрывают панику. Авторитетные комментаторы, вместо того чтоб восхвалять «оживление», наперебой стращают мир новой Великой депрессией.

Американские капиталисты надеялись, что они могут значительно увеличить экспорт в Европу. Но обвал курса евро (около 1,25 доллара против 1,50 в ноябре 2009 года) делает американские товары более дорогими по сравнению с европейскими. Новый банковский кризис и падение экспорта в Европе сильно ударят по американской экономике. Взять кредит или привлечь средства для финансирования бизнеса будет гораздо сложней.

В условиях кризиса банки перестают кредитовать друг друга и закрывают кредитные программы, что вызывает цепную реакцию по всей финансовой системе. Банковские системы Европы и США тесно связаны между собой, и европейские банки могут оказать серьезное воздействие на США.

Дэниел Тарулло, член правления Федеральной резервной системы, недавно предупредил, что повторение кризиса 2008 года, поставившего на край пропасти американский финансовый сектор, «отнюдь не исключено». Он доложил Конгрессу на прошлой неделе, что банки переживают спазмы, что «напоминает о событиях недавнего мирового финансового кризиса». Падение единой европейской валюты также снижает вероятность того, что Китай согласится с требованиями США поднять стоимость своей валюты, дабы облегчить конкуренцию для американских продуктов.